Разрушенная
Шрифт:
Стелла откашливается.
— С твоего последнего визита у нас появились три новые девушки. — Она быстро указывает на каждую, называет имя, а в это время Стеф и еще одна помощница носят и расставляют тарелки. Сегодня на обед жаркое. Когда Стелла показывает на меня и произносит Райли Кейн, мы с Астрид встречаемся взглядами. На короткий миг что-то отражается в ее лице — похожее на любопытство, быстро сменившееся безразличием. Потом ее отвлекает Стелла, предлагая блюдо. Во взгляде снова появляется интерес.
Сегодня обычной болтовни
Потом она поворачивается, и ее взгляд останавливается на Мэдисон. Та, ссутулившись на стуле, с угрюмым видом и ни на кого не глядя, перебирает кусочки на своей тарелке.
— Мэдисон, не так ли? — спрашивает Астрид.
Мэдисон поднимает взгляд, кивает, и теперь ее дерзкий взгляд виден всем. Внутри у меня холодеет.
Астрид весело смотрит на нее:
— Не голодна сегодня, дорогая?
— Не очень. Прошу простить.
В комнате очень тихо, и все слышат, как Стелла шумно вздыхает.
— При одном условии. Сначала расскажи мне в точности, о чем ты думаешь.
По лицу Мэдисон видно, что она колеблется, но тут же гонит сомнения прочь. «Пожалуйста, Мэдисон, не будь идиоткой», — молча умоляю я.
— Что ж, хорошо. Это мой единственный свободный уик-энд за месяц, и у меня были планы. Но она настояла, чтобы все присутствовали здесь. — Мэдисон переводит взгляд на Стеллу.
— Ага, понятно. Мне жаль, что твои планы не удались, — говорит Астрид. — А какие планы? — По лицу Мэдисон растекается румянец. — Полагаю, мальчик? Боже мой. В самом деле, Стелла, — произносит она, поворачиваясь к дочери, — не нужно было собирать сегодня всех, ведь у кого-то есть планы. Ты же знаешь, я приехала просто взглянуть, как у тебя дела. Тебе ведь известно, что значит быть матерью и беспокоиться за свою дочь. — В ее словах звучит ехидная нотка.
Губы Стеллы сжимаются в тонкую линию:
— Мне кажется, я знаю, что лучше для моих девушек.
Мэдисон покашливает:
— Я рассказала, о чем думаю, как вы просили; могу я теперь уйти?
Астрид смотрит на свою дочь, вопросительно подняв брови.
— Останься и закончи обед, — говорит Стелла.
Мэдисон мрачнеет:
— Это несправедливо. Ни в одном другом пансионате такого нет. Она обращается с нами, как с заключенными!
Это слишком. Все девушки в ужасе смотрят на Мэдисон. Я умоляю глазами: «Прекрати, извинись сейчас же!»
Астрид улыбается:
— Полагаю, дорогая Мэдисон, тебе может представиться возможность узнать разницу между этим домом и тюрьмой, если ты там окажешься. Теперь можешь идти.
Мэдисон переводит взгляд с нее на Стеллу, как кролик, застигнутый
— Иди, — говорит она.
Положив салфетку на стол, Мэдисон отодвигает стул. Шагает к двери на негнущихся ногах и выходит.
Астрид смеется:
— Какая серьезная у вас компания! Никому не хочется что-нибудь рассказать? Может, кому-то из новеньких? — Ее глаза находят меня. — Кайли, кажется?
— Райли, — поправляю я, стараясь не реагировать на имя, очень похожее на «Кайла».
— Когда ты приехала в Кезик?
— В начале недели. Хочу учиться в КОС.
— Откуда ты?
— Из Челмсфорда. Но мне нравятся горы, и я хочу работать в национальных парках. — Поспешно начинаю рассказывать, чем там занимаются, хотя меня об этом не просили, но вскоре умолкаю.
Астрид кривит бровь:
— Наконец-то, говорливая попалась. А как ты…
— Ах, поди ж ты! Прости! — перебивает ее Стелла, вскакивая: она опрокинула кувшин, и вода заливает стол. Стеф бросается за тряпкой; Астрид поднимается с места, пока вода не залила ей колени.
— Прости, прости, — повторяет Стелла.
— Перестань суетиться, — бросает Астрид.
Они со Стеллой выходят из столовой.
Дверь за ними захлопывается, и мы дружно выдыхаем, словно все это время задерживали дыхание.
— Она всегда такая? — спрашиваю я у сидящей рядом Элли.
Та кивает.
— Она ужасно обращается со Стеллой, правда? Даже представить себе трудно, что она говорит ей такие слова — «что значит беспокоиться о дочери». Ей, потерявшей дочь! Отвратительно.
Потом все начинают приглушенными голосами переговариваться о Мэдисон, о том, что она сказала и надолго ли Стелла запрет ее в пансионате в качестве наказания, а я все никак не могу выбросить из головы слова Астрид. Как сказала Элли, это было отвратительно, но не только в том смысле, который она подразумевала. В словах Астрид пряталось еще что-то, насторожившее и встревожившее меня.
Сославшись на головную боль, встаю из-за стола, выхожу и собираюсь поискать Мэдисон. Но уже в приемной останавливаюсь. Кабинет Стеллы. Спрятанная за портьерами дверь. Может, они сидят в той же гостиной, что и всегда?
Мне не стоит этого делать. Но дверь все равно закрыта, ведь так? Я оглядываюсь; поблизости никого. Прохожу мимо стола к двери в кабинет, протягиваю пальцы к ручке. Поворачиваю, толкаю дверь — она открывается. Слишком поздно осознаю свою ошибку: что, если они здесь, а не в гостиной? Но кабинет пуст. Слышу за спиной голоса и приближающиеся шаги. Захожу в кабинет и закрываю за собой дверь.
Попалась.
Вдруг сейчас сюда зайдут?
Бегаю глазами по комнате, прислушиваюсь к звукам. Все, что могу уловить, — слабые голоса за дверью, не Астрид и Стеллы, а кого-то из девушек. Голоса не удаляются: они не ушли, наверное, расположились в креслах у окна и пока никуда не собираются.