Разрушенная
Шрифт:
Как она смогла узнать о Финли?
Должно быть, заметив ужас у меня на лице, Астрид улыбается.
Внутри все холодеет. Если ей известно, что Финли был там и помогал мне, то он уже мертв. Все, что она говорит сейчас, означает одно: живой мне отсюда не уйти. Никому из нас не уйти. Мы все слишком много знаем. И все же есть еще одно, что мне нужно знать больше всего на свете.
— Почему я? Кто я? Почему?
Астрид смеется:
— Хватит семейных воспоминаний, дорогая. А теперь скажи-ка мне, где твоя камера?
— Моя
— Тогда вот цена отказа сотрудничать. — Она перекладывает на ладонь устройство, тычет пальцем в кнопку, и я внутренне напрягаюсь, готовясь к болевому удару.
Но никакого удара нет, хотя кто-то вскрикивает.
Я поворачиваюсь — Бен, скрючившись, лежит на полу.
Пытаюсь сообразить. Насколько важна эта камера? На ней всего лишь запасная копия. На часах 18.12. Передача уже заканчивается.
Астрид снова подносит руку к пульту.
— Подождите. Камеру у меня забрал Бен. Посмотрите у него.
Астрид кивает одному из лордеров. Тот шарит у Бена по карманам и находит камеру.
Задняя дверь открывается… я слышу шаги в кухне.
— Ага, вот и твои дружки наконец-то подтянулись, — говорит Нико.
Дверь из кухни открывается, и несколько лордеров втаскивают в комнату и бросают на пол двух пленников.
Мак и Эйден. Оба избиты и в крови.
У Эйдена рука висит под неестественным углом.
— Нет!
— Да, похоже, мы их остановили, так что премьеры фильма тебе сегодня не видать. И всех приглашенных, всех этих повстанцев, мы тоже взяли. Некоторые из них уже в тюрьме, но ты не беспокойся, долго они там не задержатся.
Им не жить.
И мне тоже.
Один из лордеров передает мою камеру Астрид.
Она откладывает устройство, этот свой пульт, и берет камеру.
Но ведь теперь это уже неважно, да?
Я стараюсь набраться решимости, собираюсь с силами, вспоминаю, чему научилась в тренировочном лагере АПТ. Прежде чем все кончится, мне нужна еще одна доза адреналина.
Нож Тори, тот, который Бен выбил из ее руки.
Он лежит в стороне, под стулом возле Астрид.
И я прыгаю за ним.
ГЛАВА 41
Я держу Астрид перед собой, прикрываясь ею от них и прижимая лезвие к ее горлу.
— Опустите оружие, — обращаюсь я к лор-дерам. Они вопросительно смотрят на нее.
— Делайте, как вам говорят, — шипит она, и они нерешительно наклоняются.
— Не трудитесь, — говорит Нико и медленно направляется к нам с Астрид. Пистолет по-прежнему у него в его руке и направлен на меня.
— Ни шагу больше! — предупреждаю я.
Он останавливается. Улыбается:
— Вот как? Не забывай, что я знаю тебя, Кайла, или Рейн, или Люси, или Райли, или кем там ты хочешь быть сегодня. Не забывай, что ты не способна убить. Или?..
Время растягивается, каждая секунда —
Но я не могу это сделать. Не могу быть такой, как они.
И Нико это знает.
Пальцы, держащие нож, слабеют. Я сглатываю.
Нико улыбается и подходит ближе. Забирает у меня нож.
Астрид отталкивает меня; ее лицо искажено яростью. Она снова тянется за своим прибором.
— Позвольте мне разобраться с нею за дверью, — говорит Нико. — Пора уже.
Она улыбается и снова опускает устройство.
— Поступай как хочешь, но только побыстрее. Отсюда надо уходить.
Нико кладет руку мне на плечи, собирает в кулак волосы, оттягивает голову назад и целует меня в щеку.
— У нас с тобой неоконченное дельце.
За спиной у него какой-то шум. Один из лор-деров заламывает Эйдену руку, и он вскрикивает от боли.
Нико открывает переднюю дверь и выталкивает меня в ночь. Я спотыкаюсь о ступеньку и падаю в грязь под холодным дождем.
Беги.
Оглядываюсь — он стоит у крыльца. Наблюдает и ждет.
Ждет, когда я побегу. Вот что ему надо: чтобы я побежала. И тогда он сможет выстрелить мне в спину.
Я поднимаюсь. Смотрю на него с вызовом, как Флоренс у Колледжа Всех Душ.
Нико пожимает плечами и поднимает пистолет.
— Прощай, Рейн. Было весело.
Стою, смотрю на него. Он ждет, что я заплачу, буду умолять. Не дождется. Странное дело. Еще недавно я думала, что готова умереть, но теперь уже так не думаю. Вопреки всему я хочу остаться, дышать воздухом, переживать, чувствовать — пусть даже боль. Я сдерживаю набухающие в глазах слезы и боюсь, что страх выдаст себя дрожью.
Нико поднимает пистолет, целится мне в сердце, улыбается и…
Бах!
Я вздрагиваю в предчувствии удара, боли, толчка и падения, но ничего этого нет, а есть только растерянность.
Нико упал? Это он вцепился рукой в грудь, на которой расплывается красное пятно. Нико умирает.
Из темноты приближаются шаги.
Коулсон? С пистолетом в руке, он смотрит на лежащего у его ног Нико. Но ведь Коулсон — лордер, а Нико сейчас на их стороне. Разве нет? За ним бегут другие лордеры.
— Я жива.
— Правильно, — говорит Коулсон и, открыв дверь, оглядывается. — Идем.
Ошеломленная, обхожу неподвижное тело Нико и вхожу в дом следом за лордером.
Глаза у Астрид круглеют от изумления. Ее лордеры тоже не выглядят очень уж довольными, хотя они всегда такие. Но и Коулсон — лордер. Разве они не на одной стороне?