Разрушенный дворец
Шрифт:
Но Рид, наверное, видит меня насквозь, потому что наклоняется, чтобы поцеловать, и я позволяю себе отвлечься на этот приятный поцелуй, но в глубине души понимаю, что это лишь временное средство.
Отстранившись, я так ему и говорю:
– Ты не сможешь заставить меня перестать волноваться поцелуями.
Рука Рида поднимается вдоль моего тела и останавливается под грудью. Он начинает поглаживать меня там большим пальцем, отчего по телу пробегает волна мурашек. Я смотрю в его голубые глаза, полные порочных обещаний, и решаю, что, возможно, он и сможет
Я убираю с его лица пару шелковистых прядей, мечтая, чтобы сейчас мы были одни и он смог воплотить свои обещания в реальность. Рид притягивает меня к себе, чтобы снова поцеловать. В этот раз я приоткрываю рот, позволяя его языку скользнуть внутрь.
– Давайте, не когда я ем, – стонет Истон. – Вы испортите мне аппетит.
– По-моему, это маловероятно, – говорит Вэл.
Я улыбаюсь в губы Рида, а потом сажусь ровно.
– Ну все, я завелся. Никто не хочет прогуляться со мной до туалетов? – бодрым голосом спрашивает Уэйд.
Вэл категорично поджимает губы.
– Все будет хорошо, – говорит мне Рид. – Только вряд ли с желудком Истона. Он проглотил столько углеводов, что ему, вероятно, понадобится медицинское вмешательство.
И Рид показывает на гору пасты в тарелке брата.
– Я много ем, когда нервничаю, – отвечает последний.
Я пытаюсь последовать примеру Рида и поднять остальным настроение.
– А как ты объяснишь съеденный на прошлой неделе целый пакет печенек?
– Просто я был голоден. К тому же это были печеньки. Кому нужен предлог, чтобы полакомиться сладостями?
– По-моему, в этом есть сексуальный подтекст, – вмешивается Уэйд. – И правильный ответ: никому не нужен предлог, чтобы полакомиться сладостями.
– А вот тебе нужно разрешение, – натянуто говорит Вэл и впервые за все время, что мы сидим за столом, в открытую смотрит на Уэйда. – Если твой рот весь перепачкан чьими-то чужими сладостями, то другие кондитерские больше не захотят предлагать тебе свои.
Затем она поднимается из-за стола и марширует прочь.
– Эй! – кричит Уэйд ей вслед. – Я съел чужие сладости только один-единственный раз и только потому, что кондитерская, где я хотел их получить, была закрыта!
Он вскакивает со своего места и бросается за Вэл, а нам – мне, Риду и Истону – лишь остается удивленно смотреть на их удаляющиеся фигуры.
– У меня такое ощущение, что они говорили совсем не о сладостях, – замечает Истон.
Что правда, то правда. Мне не хочется видеть Вэл расстроенной, но я невольно завидую ее проблемам.
С заморочками в отношениях куда легче справляться, когда тебе не надо переживать о том, что твоего парня могут отправить в тюрьму.
Глава 7
Как только я вхожу в дом, в гостиную выглядывает отец и указывает на меня пальцем.
– В мой кабинет. Сейчас же.
Мы с Эллой обмениваемся тревожными взглядами. Не нужно быть гением, чтобы понять, что новость о моей драке с Ричмондом дошла и до отца. А я-то надеялся рассказать все сам.
– Мне пойти
Я почти сразу же качаю головой.
– Нет. Поднимайся наверх, поделай уроки или займись еще чем-нибудь. Здесь вряд ли будет весело. – Она медлит, и я легонько подталкиваю ее. – Давай же, я скоро приду.
Дождавшись, пока она исчезнет на втором этаже, я уныло вздыхаю – этот вздох рвался из моей груди уже давно. Сегодня в школе выдался препаршивый день, и не только потому, что я разбил нос своему товарищу по команде. Меня достали все эти шепотки и взгляды. Обычно я плевать хотел на то, что думают обо мне одноклассники, но сегодняшняя напряженная атмосфера была почти удушающей.
Все хотят знать, не я ли убил Брук. Многие уверены в этом, даже кое-кто из моей команды. Черт, иногда я думаю, что Элла тоже так считает. Она не говорила этого вслух, но во время ланча я поймал ее взгляд, когда она смотрела на меня, думая, что я не замечаю. У нее было такое выражение лица – не могу точно описать. Не то чтобы явное сомнение, а, наверное, опасение. И чуть-чуть грусти.
Я сказал себе, что она просто напугана всем происходящим, но часть меня в раздумьях: не сомневается ли она? Вдруг она смотрит на меня так, потому что пытается понять, не встречается ли с убийцей, ну или типа того.
– Рид.
Папин резкий голос заставляет меня сдвинуться с места. Я прохожу по коридору в его кабинет и, когда вижу за большим столом Гриера, совсем падаю духом. Папа сидит в стоящем рядом кресле.
– Что случилось? – тут же интересуюсь я.
– Ты еще спрашиваешь? – Папино лицо мрачнее тучи, и выглядит он весьма грозно. – Недавно мне позвонил директор и рассказал о твоей маленькой вспышке гнева в раздевалке.
Я возражаю.
– Это не было вспышкой гнева. Ричмонд нес всякую фигню про маму.
Но впервые за все время упоминание мамы не заставляет отца смягчиться.
– Мне плевать, даже если он оскорблял самого Иисуса Христа, – тебе нельзя драться в школе, Рид! Хватит уже, тем более когда тебя обвиняют в убийстве второй степени [1] .
Во мне борются ярость и чувство стыда. Раскрасневшийся папа сжимает кулаки, но сквозь раздражение в его глазах я замечаю кое-что похуже: разочарование.
1
Убийство при смягчающих вину обстоятельствах. – Здесь и далее прим. переводчика.
Трудно вспомнить, когда мне было не плевать, разочарован ли мною отец. Но сейчас мне, похоже, не все равно.
– Присядь, Рид, – приказывает Гриер, удерживая свою неизменную золотую ручку над блокнотом. – Нам нужно кое-что перепроверить.
Я неохотно подхожу к одному из стульев с мягким сиденьем и сажусь. Папа чопорно опускается на второй стул.
– Мы обсудим драку через минуту, – говорит Гриер. – А пока что ты должен рассказать мне, почему под ногтями Брук нашли твою ДНК.
Я чуть не подпрыгиваю от шока.