Разум и чувство

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мисс Джулия Баттон была бы весьма миловидна, если бы не её всегдашняя серьёзность и здравый смысл. Она была бы весьма привлекательна, если бы сняла очки, которые носила практически всё время, возложив на себя обязанности экономки, сменила чёрные и коричневые платья из льна на голубые и розовые из шёлка и перестала причёсывать волосы в гладкую причёску с пучком на затылке. И хотя её миловидность вкупе с белой тонкой кожей, под которой, казалось, была видна каждая жилка, делало её моложе настоящего её возраста, однако серьёзность и ум в серых глазах совсем к этому не способствовали. В дополнение ко всему, учёность, которую придавали очки, даже суровость лица с внешней его юностью вызывали контраст, который сбивал с толку. Она была средней в семье, где старший брат был гулякой и волокитой, который сбежал в Лондон якобы учиться и постоянно требовал денег, а младшая сестра, которую природа одарила неземной красотой, легкомысленным характером и полным отсутствием ума, была помешана на нарядах, украшениях, развлечениях, балах и курортах, что тоже требовало немалых средств. Родители Джулии никогда не были богаты, но и не бедствовали. Получив в своё время от своего дальнего родственника наследство, её отец так нелепо распорядился им, что чуть было не разорился окончательно. От нищеты его спасла только милость

божья, не иначе. Его жена, взращённая в семье, где было не принято считать деньги, однако ими и не разбрасывались, обладала характером своей младшей дочери. Вернее, её дочери передался характер матушки. Долгое время миссис Баттон не отказывала себе ни в чём, пока наконец муж со вздохом не попросил её ограничить свои финансовые аппетиты. Тогда она узнала, что промотала своё приданое и осталась надежда только на старую больную бездетную дальнюю родственницу, обещавшую небольшое наследство. Джулия, которой уже исполнилось шестнадцать, наблюдала за постоянным уменьшением численности прислуги, ограничением выездов, исчезновением некоторых матушкиных драгоценностей и охотничьих раритетов отца. Платья теперь покупались раз в полгода, а поездки в Бат сделались всё короче и короче. Обладая умом и наблюдательностью, Джулия всё поняла и взяла финансы в свои руки, что позволило семье не скатиться в нищету окончательно. Поскольку, продавая охотничьи ружья, отец устраивал лисьи травли, кончавшиеся грандиозным приёмом, а матушка, продавая платья, покупала очередную софу в гостиную, приращения капитала долгое время не наблюдалось. И, экономя на пенни, они тратили на несколько фунтов. Джулия положила этому конец к величайшему недовольству матери, брата и сестры, которые попрекали её за стяжательство, неумелое ведение дел, зависть и глупость. Отец, видя результаты деятельности дочери, всячески её поддерживал. Да и пожилая родственница миссис Баттон не заставила себя ждать, скончавшись весьма вовремя. Её наследство позволило мистеру Баттону отправить сына учиться в Лондон и приобретать профессию, связи и познавать жизнь. С познанием жизни и приобретением связей у молодого мистера Артура не было проблем. Что же до знаний и профессии, то тут дело было не блестяще. Оказавшись без надзора и вдали от дома, молодой человек плевать хотел на обучение и профессию, предаваясь разгулу и развлечениям, окружённый столь же легкомысленными лоботрясами, которые нередко жили за его счёт. Ввиду подобного положения дел средства у него утекали сквозь пальцы весьма быстро. И когда он за один месяц в пятый раз попросил от отца денег, тот ему объявил, что скоро приедет в Лондон сам, чтобы порадоваться успехам сына, который, судя по высылаемым ему деньгам, покупает титул пэра или должность лорд-канцлера. Молодому человеку пришлось на время затихнуть и засесть за учебники, что привело в уныние его многочисленных друзей, лишённых его финансовой поддержки. Однако, путешествуя от салона к салону и волочась то за одной дамой, то за другой, он выявил одну интересную закономерность: чем меланхоличнее и потрёпаннее (в пределах светской допустимости, разумеется) он выглядит, тем всё более и более его бросаются опекать не слишком молодые дамы. Видимо, его задумчивая и грустная бледная физиономия, длинные прямые каштановые волосы и грустный взгляд карих глаз – модный портрет готического красавца, выпестованный Байроном, – вызывали в них смешанные чувства жалости и любви, и они бросались его жалеть и помогать ему, пока им его иждивение не надоедало. Тогда он с покорностью судьбе переходил от одной матроны к другой. Это позволило ему хотя бы отчасти вести прежний образ жизни и не обращаться к отцу. Что чрезвычайно радовало Джулию, поскольку сокращало расходы на легкомысленного юнца. Однако с матерью и сестрой, а так же с дорогостоящими увлечениями отца дело обстояло не так блестяще. И единственный способ поправить дела было замужество. А поскольку она была старшей дочерью, то замужество именно её.

Что Джулию удивляло, так это чрезвычайная беспечность матери относительно её, Джулии, будущего. Обычно желание лучше устроить дочерей овладевало матушками как только эти самые дочери начинали терять очарование детства и приобретали женственные формы. Приближаясь к возрасту, когда девушке уже неприлично не быть не замужем, мисс Баттон стала задаваться вопросом, а думает ли её мать вообще о её браке. Легкомысленный отец, всегда надеющийся, что всё утрясётся само собой, был более озабочен болезнями и разведением своих охотничьих собак. На осторожный вопрос Джулии, который застал его врасплох, он смущённо и неуверенно отвечал, что не замечал за ней, Джулией, склонности к кому-либо вообще или к замужеству в частности. Однако, если у неё, Джулии, есть кто-то на примете, он, отец, сделает всё от него зависящее, чтобы устроить её счастье. Джулия была поражена: она не ожидала такой беспечности от своего родителя. Обычно отцы стараются пристроить своих дочерей, чтобы переложить бремя содержания и ответственности на зятя. Более всего сватовством и устройством союзов, да и вообще семейной жизнью соседей любили заниматься матери семейств, встречаясь и сплетничая между собой, обсуждая достоинства и недостатки тех или иных невест и оценивая состояния тех или иных женихов. Однако миссис Баттон мнила себя ещё молодой женщиной, что при её постепенно оплывавшей фигуре и всё более проявлявшихся морщинах выглядело нелепо. Она весело проводила время в обществе своей младшей дочери, разъезжая по соседям, собирая на чай у себя, а также устраивая пикники летом и просмотр театральных новинок с покупкой недешёвых лож в городе зимой. Подобное поведение вызывало двусмысленные улыбки окружающих и как следствие множество сплетней за спиной молодящейся дамы. Соседей такое поведение давно перестало шокировать и теперь только забавляло. Более пожилые соседки и старые девы от нечего делать и развлечения ради даже заключали пари на то, как скоро миссис Баттон осознает, что ей не 16 лет.

Вопрос Джулии застал врасплох и мать. Отделавшись общими словами и расплывчатыми обещаниями, она, оставшись одна, с недовольством оглядела себя в зеркале, по привычке стараясь не замечать морщин, второй подбородок и предательский жир на лице и талии. С ужасом она нашла у себя седой волос и, глубоко возмущённая быстротечностью жизни, она стала размышлять о неблагодарности детей, которые посмели так быстро вырасти. Ей пришло в голову, что, подыскивая партию для старшей дочери, она может по-прежнему беззаботно проводить время, а наблюдая за успехами младшей, не оставаться самой в стороне, флиртуя направо и налево. Это отчасти примирило её с тем фактом, что любимое сиреневое платье, стало непозволительно узко, а роскошное белое с богатой вышивкой, в кружевах, жемчугах и бантах делало её похожей на свадебный торт.

Перебирая свой гардероб, возмущаясь и расстраиваясь, она забыла о старшей дочери и том, что той пора устраивать свою судьбу.

А Джулия, выяснив, что от родителей ей помощи не дождаться, стала перебирать холостых соседей мужского пола в надежде выбрать подходящую партию. Однако молодые люди либо были уже помолвлены, либо недавно женаты, либо бесповоротно бедны, либо вообще отсутствовали без надежды на ближайшее возвращение. Один из близких друзей Джулии, сын приходского священника, Джеймс Бишоп, относился к ней не как к девушке, в которую можно влюбиться. Ему это даже в голову не приходило.

Она для него была умным собеседником, с которым можно поговорить о литературе, искусстве, даже о политике и философии; она была молчаливым и внимательным слушателем, когда молодому человеку нужно было заклеймить пороки общества или высказать поучения современникам и потомкам; ей он мог доверить свою мечту стать священником, как отец, и свои переводы религиозных трудов. Хотя, считая, что её ум не идет ни в какое сравнение со своими умственными способностями, которые ему казались необычайно высокими и со временем оценёнными благодарным потомством, на ней он оттачивал свое красноречие и свежесочинённые проповеди для отца. И, когда Джулия спросила его о браке, он невозмутимо ответил, что ему сначала надо встать на ноги, заслужить репутацию, получить приход от благодарного патрона, а потом уже искать скромную девушку в качестве будущей хозяйки его дома. И конечно эта девушка не должна быть бедна. Потому что нищий священник не пользуется авторитетом и мало чем может помочь своей пастве. На небрежные размышления Джулии о своей особе и своём будущем, он прямо ответил, что не видит её в роли жены, и тем более, жены пастора, что, по его мнению, это не соответствует её характеру и склонностям, столь мало подходящим для женщины. Поэтому, вздохнув, девушка поставила на этом матримониальном плане крест.

Заботы о своём будущем не мешали Джулии выполнять возложенные на себя обязанности. Она переписывалась с банкирами и кредиторами отца, поддерживала связь с поверенным, благодаря которому она столь удачно вложила небольшие деньги семьи, что та перестала считаться бедной. Что не замедлило сказаться на соседях и их дальних родственниках: пожилые матроны, дядюшки и просто кумушки зачастили в дом в надежде разжиться сплетнями о финансовом положении семьи Баттон, чтобы знать, иметь ли её, семью, в числе возможных будущих родственников, поскольку наследник мужского пола, как и женского в этой семье наличествовал.

Расспрашивая об успехах Артура в Лондоне и любуясь Милисент напротив, потенциальные свахи не обращали внимания на Джулию, считая её чем-то вроде экономки, дуэньи или другой столь же незначительной личности, которую не стоит принимать в расчёт, сплетничая об устройстве судьбы собственных сынков и племянников. Её миловидность, которую портила всегдашняя серьёзность, и здравый смысл, который понижал шансы девушки найти себе мужа, делали её мало привлекательной партией. Хотя её благоразумие и экономность ценились и высоко. Но её пристрастие вести финансовые, а в последнее время не только их, дела больше отталкивали самоуверенных папаш, считавших, что это не женского ума дело, и приводило в ужас мамаш, хорошо разбиравшихся только во внешности окружающих их, несомненно, совершенно некрасивых молодых девушек соседей, количестве яиц для пирога, способах приготовления варенья, времени жарки бифштекса, длине шлейфа платья на приёме соседей, количестве безделушек на корсете или каминной доске и цвете занавесей для гостиной.

Поскольку Джулия вела дела, её банкиров и поверенных не удивляли её вопросы о наследниках её компаньонов, ибо из осторожности, а также, чтобы не выглядеть смешно и нелепо, она интересовалась и наследницами. Банкирам было хорошо известно, как молодые повесы проматывают состояние, нажитое их папашами, и за каких мерзавцев могут выйти дочери, оглупев от любви. Поэтому серьёзность и скрупулёзность Джулии никого не удивляла и не шокировала. Поскольку никому не приходило в голову, что столь хладнокровная и рассудительная девушка может вдруг влюбиться. Что же до брака по расчёту, то таковое просто не принималось во внимание. Джулия была кем-то вроде бесполого приложения к деловым письмам и финансовым делам её собственной семьи.

Мать Джулии, видя, что её оставили в покое, была поначалу слегка разочарована: она ожидала свежих развлечений, занимаясь новым для неё делом. Однако её огорчение прошло, когда она вместе с младшей дочерью съездила в гости к одной из дальних родственниц мужа. Она ни за что бы не стала жить под одной крышей со сварливой старой девой, бывшей в юности первой кокеткой графства, а ныне стремившейся при остатках жизни попасть в рай, если бы рядом с городом не разместился полк молодых драгун. Милисент вскружила головы всем без исключения молодым людям, не оказывая, впрочем, никому предпочтения. А её мать мнила, что и её чары не оставили мужчин равнодушными, поскольку скучающие офицеры не считали зазорным легкую интрижку со столь своеобразной дамой. По прошествии месяца, во время которого мистер Баттон получал гневные письма родственницы, клеймящей его жену и дочь как новых Мессалину и Магдалину, последние вернулись весьма оживлёнными и в радостном настроении. Новые знакомства поддерживались перепиской, которая была поначалу частой, а потом постепенно сошла на нет, что вызывало гримаску неудовольствия на лице Милисент.

Отец Джулии, осознав, что его отеческие обязанности не ограничиваются покупкой пони на Рождество или щипком за щёку с рассеянно брошенной фразой об умнице дочке, стал неуклюже заводить знакомства, могущие в последствии быть полезными старшей дочери. Та на эти попытки смотрела с ужасом и жалостью, поскольку любила отца, бывшего, в сущности, неплохим человеком, только слегка оторванным от жизни. Манеры отца несколько отличались от принятых в обществе, а его неумение держать себя среди незнакомых людей вызывало очередные сплетни среди соседей. Нелепость отца вызывала насмешки соседей и окружающих, что глубоко ранило Джулию, которая своей просьбой прекратить отцовские демарши, боялась его обидеть.

Однако именно отцовские усилия помогли ему познакомиться с неким баронетом, мнящим себя потомком чуть ли не Вильгельма Завоевателя. Весьма благообразный и худой, как щепка, с замашками короля, он как будто снисходил до вас, когда вы попадались ему на глаза, и словно оказывал великую честь, если заговаривал с вами. Мистер Баттон, который обнаружил в своей родословной каких-то древних вельмож, забавлял его своей непосредственностью и неуклюжестью. А наличие единственного сына у сэра Сворда, якшавшегося с людьми из разных слоёв общества, что задевало спесь баронета, и проматывавшего отцовское состояние, что задевало кошелек баронета, доставляло ему непреодолимое желание избавиться от отпрыска как можно скорее, пока не пострадали репутация и состояние этого самого баронета. Похвалы уму Джулии и восторги о её рассудительности, расточаемые мистером Баттоном к месту и нет, заставили задуматься спесивого вельможу. С одной стороны, несомненный мезальянс – брак с девушкой столь низкого происхождения и имеющую столь недалёких и вульгарных родственников: невозможно, возмутительно, неприемлемо. Но с другой, скорость, с которой сынок расстаётся с деньгами, легкомысленно заявляя, что они для этого и нужны, приводила к мысли, что милостыню просить скоро будет не только его сын, но и он сам. А титул – пусть и честь, но еду и кров на неё не купишь. Поэтому, с видимым неудовольствием он согласился познакомить мистера Ричарда и мисс Баттон, заранее оговорив, что за этим с его стороны ничего не воспоследует, однако, втайне надеясь, что его сын очарует провинциальную девчонку со всей её рассудительностью и он, сэр Сворд, наконец получит в дом человека, который сумеет удержать сына от безумных и бессмысленных трат, а так же от привычек шляться по разным сомнительным местам. На саму мисс Баттон в деле очарования своего сына он надежд не возлагал, поскольку о женщинах вообще был не слишком высокого мнения, а «синие чулки», к коим он причислил мисс Баттон, в его глазах даже женщинами не являлись. Не для того он хотел иметь её своей невесткой.