Разум и природа
Шрифт:
Отец: Ах, да. Этот вопрос доказывает близкую связь между сознанием, красотой и духовностью. Сознание, бегая как собака с высунутым языком, – воплощенный цинизм – задает слишком простые вопросы и выдает вульгарный ответ. Осознать природу духовности или природу красоты – это безумие редукционизма.
Дочь: И все это связано с этой книгой?
Отец: Да. Конечно, связано. Глава 4 со списком критериев, если ее рассматривать отдельно, показалась бы, как говорят дети, «уродиной». Вульгарным ответом на сверхупрощенный вопрос. Или сверхупрощенным ответом на вульгарный вопрос. Но от вульгарности
Дочь: А следующая книга?
Отец: Она начнется с карты той области, куда боятся войти ангелы.
Дочь: С вульгарной карты?
Отец: Может быть. Но я не знаю, что последует за этой картой и включит ее в более широкий и трудный вопрос.
ПРИЛОЖЕНИЕ
На собрании комитета по политике в области образования, состоявшемся 20 июля 1978 года, я заметил, что с точки зрения студента процессы, происходящие сейчас в сфере образования, воспринимаются как «надувательство». В предлагаемой записке я хочу пояснить эту мысль.
Все дело в отсталости. Хотя многое из того, чему сейчас обучают в университетах, современно и ново, в мышлении, лежащем в основе всего нашего преподавания, сохраняются старые, и как я утверждаю, устаревшие допущения и предпосылки.
Я говорю о таких понятиях, как:
а. Декартов дуализм, разделяющий «разум» и «материю».
б. Странное употребление физических метафор, используемых для описания и объяснения психических явлений – «сила», «напряжение», «энергия», «социальные силы», и т. д.
в. Наше антиэстетическое предположение – вытекающее из преувеличенного значения, которое Бэкон, Локк и Ньютон уже давно придали физическим наукам, – что все явления (в том числе психические) можно и нужно изучать и оценивать количественно.
Образ мира – скрытая и отчасти бессознательная эпистемология – к которому приводит совокупность этих идей, устарел в трех отношениях:
а. С прагматической точки зрения ясно, что эти три предпосылки и их следствия ведут к жадности, чудовищному разрастанию, войне, тирании и загрязнению окружающей среды. В этом смысле наши предпосылки ложны, это ежедневно подтверждается, и студенты отчасти это сознают.
б. В интеллектуальном отношении эти предпосылки устарели потому, что теория систем, кибернетика, холистическая медицина, экология и гештальт-психология, несомненно, лучше помогают нам понять мир биологии и поведения.
в. В качестве основы для религии, предпосылки, о которых я говорил, стали совершенно негодными и, следовательно, устарели примерно сто лет назад. После эпохального открытия Дарвином эволюции это отчетливо сформулировали такие мыслители, как Самьюэл Батлер и князь Кропоткин. Но уже в восемнадцатом веке Вильям Блейк заметил, что философия Локка и Ньютона могла привести только к
В каждом аспекте нашей цивилизации неизбежно видна широкая трещина. В экономике мы видим две крайние карикатуры жизни – капиталистическую и коммунистическую – и нам говорят, что мы должны в борьбе между этими чудовищными идеологиями встать на чью-то сторону. В мышлении мы разрываемся между разными крайностями безразличия и мощным потоком антиинтеллектуального фанатизма.
Что касается религии, то конституционные гарантии «свободы совести», по-видимому, приводят к подобным же преувеличениям: странному, совершенно светскому протестантизму, множеству разных магических сект и полному религиозному невежеству. Не случайно католическая церковь отказывается от латыни в то самое время, когда новое поколение разучивает санскритские песнопения!
Итак, в том мире, каким мы его видим в 1978 году, мы пытаемся управлять университетом, сохраняя «высшие» стандарты перед лицом растущего недоверия, вульгарности, безумия, истощения ресурсов, пренебрежения человеком и быстрой коммерциализации. А также вопиющих голосов жадности, фрустрации, страха и ненависти.
Можно понять, что Правление университета основное внимание уделяет вопросам, которые можно решить на поверхностном уровне, не погружаясь в болота экстремизма. Но я все же думаю, что факты, свидетельствующие о глубокой отсталости, в конце концов заставят обратить на себя внимание.
Что касается технического образования, мы справляемся довольно хорошо. По крайней мере, мы можем сделать из молодых людей инженеров, врачей, юристов. Мы можем передать им навыки, ведущие к успеху в профессиях, рабочая философия которых – все тот же старый дуалистический прагматизм. И это немало. Может быть, основной долг и функция большого университета состоит все же не в этом…
Но не подумайте, что отсталыми являются только кафедры, администрация и члены правления, а студенты умны, благородны и современны. Они точно такие же отсталые, как и мы. Мы все находимся в одной лодке, имя которой «всего лишь 1978» – период, когда распалась связь времен. С помощью логики и воображения (двух великих полюсов психических процессов, каждый из которых сам по себе убийствен) в 1979 году мы будем знать немного больше. Одна только логика – это смертельный паралич, но и одно только воображение – это безумие.
Эти собратья согласились сражаться; и разве это не благо, что противоположные поколения могут согласиться в том, что социальная «власть» имеет физические измерения, и могут вступить в битву из-за этой странной абстракции. (В другие времена и в других местах битвы велись за «честь», «красоту» и даже «истину» . . .)
Глядя на всю эту путаницу с другой точки зрения, я думаю, что студенты шестидесятых годов были правы: в их образовании и даже почти во всей культуре в самом деле было что-то очень неправильное. Но я думаю, что они не понимали, в чем состоит трудность. Они боролись за «представительство» и «власть». В общем, они выиграли свою битву, и теперь в Правление и в другие органы входят представители студентов. Но становится все более ясно, что победа в этой битве за «власть» не привела к изменениям в процессе образования. Не изменилась отсталость, о которой я говорил, и, несомненно, через несколько лет мы увидим те же самые битвы, ведущиеся по тем же ложным вопросам, и так далее.