Разум Вселенной
Шрифт:
Зоя поправлялась. Теперь не оставалось сомнений в том, что ее организм преодолел первое последствие лучевой травмы — подавление восстановительных сил, и вышел победителем из борьбы с чужеродной тканью. И все же кто мог поручиться, что буря, вызванная в живом веществе энергией пронзивших тело лучей, прошла для Зои бесследно? Пока силы восстановления одержали верх. А потом? Юрий отгонял от себя навязчивую мысль о последствиях лучевой травмы. Но только что в работах его товарищей, в демонстративной, наглядной форме он видел эти последствия: злокачественное перерождение тканей, лейкозы,
Но сейчас реальным, не вызывающим сомнений фактом было выздоровление Зои. Ее выписывали из больницы в двенадцать часов. Бледно-розовое теплое июньское небо горело над Москвой. Над университетом сверкал и переливался на солнце золоченый герб. Букет пионов в руках Майи благоухал радостным праздничным запахом. У входа в метро продавали газеты. Ярослав сейчас же увидел портрет Зои и ее очерк «Это не должно повториться». Юрий купил целую пачку.
В метро все погрузились в чтение. Зоя смотрела с развернутой страницы знакомым взглядом ясных глаз. Юрий, не отрываясь, прочитал ее очерк, и перед ним возникла страшная картина катастрофы.
Зоя писала: «О приближении радиоактивных облаков в Сан-Франциско и Беркли стало известно только к вечеру 24 января. Университет охватила паника. Все ринулись в убежища. Как передать это гнетущее, сковывающее, леденящее душу ощущение приближающейся и неотвратимой опасности? С востока надвигалась смерть. Но прежде чем она подошла настолько, чтобы можно было ощутить ее близость, тысячи людей уже обрекли себя на гибель — сознанием ее неотвратимости. Одни укрылись в убежищах, не отдавая себе отчета в том, как удастся их покинуть, когда весь край будет поражен лучевой смертью, другие стали искать спасения в бегстве.
Нам было ясно, что из всех искавших спасения в убежищах наименьшие шансы у нас — группы советских студентов, находящихся среди чужих нам людей, в чужой стране. Пробраться к своим, и как можно скорее, — такова была наша задача. Консульство СССР находилось в городе. Из пригорода Беркли, где располагается Калифорнийский университет, в Сан-Франциско можно проникнуть только по мосту через залив Золотые Ворота. Здесь творилось что-то невообразимое: мост запрудили тысячи машин. Между ними и по ним пробирались люди, повинующиеся только инстинкту самосохранения.
Нам удалось перебраться через мост, когда еще горели фонари. Едва мы вышли на набережную, свет погас — это прекратила работу электростанция Боулдер-Дам. На город надвигалась страшная черная туча, быстро закрывающая звезды. Потом наступил полный мрак, ветер, пыль, слепящая глаза, вспышки и грохот разрывов над головой. Как добрались мы до консульства? Теперь я не могу даже представить себе это кошмарное блуждание по городу, оно как-то выпало из памяти. Мы понимали одно — если мы
Наши тела пронизывали незримые молнии. Но сильнее страха перед силами смерти и разрушения был наш гнев на тех, кто обратил эти силы против миллионов человеческих жизней. Нам казалось, что все вокруг нас — гибнувший город, опустевшие громадные здания, люди, в панике бегущие сквозь непроглядный мрак, все призывает к возмездию. Это не должно повториться! И чтобы это не повторилось, безумцы, совершившие страшное преступление против человечества, должны ответить перед совестью мира».
Поезд влетел в океан яркого света. В окна ворвались ликующие лучи солнца. Юрий посмотрел на часы. Да, прошло всего две минуты, за это время он прочитал весь Зоин очерк — пока поезд шел от университета до станции «Ленинские горы».
— Здорово! — одобрил Ярослав. — Молодец Зоя!
От станции «Парк культуры» шли пешком. Ярко светило солнце, по бездонной голубизне неба барашками бежали мелкие кудрявые облака. В воздухе плыли тонкие нити отцветших тополевых сережек.
В вестибюле больницы было прохладно и тихо. Сестра на вопрос об Андрее ответила уклончиво. «Больной слаб, не стоит его утомлять. Принимаются все меры. Ну, почему обязательно умрет? Выздоровела же ваша подруга. Сейчас она выйдет. У нее мать. Подождите здесь».
Зоя в белом платье, с прозрачным белым шарфом на пушистых волосах казалась олицетворением весны. Ее лицо и глаза сияли.
Она бросилась на шею к Майе. Лепестки пионов посыпались на пол.
— А как Андрей? — спросила Зоя.
— Ему еще придется задержаться, — ответил за всех Ярослав.
Зоя крепко пожала руку Юрию и внимательно посмотрела ему в глаза.
— А это моя мама, — сказала она, оборачиваясь. Мать Зои смотрела на Юрия открытым и ясным взглядом. По улыбке Юрий узнал в ней Зою.
— Вас можно называть Юра? — спросила она.
— Да, конечно, — ответил Юрий, смущаясь.
Он хотел передать Зое газету с ее очерком, но в ее руках уже была «Комсомольская правда», и Ярослав торжественно провозгласил:
— Приветствуем и поздравляем новорожденного литератора.
Майя добавила:
— Ну просто замечательно, Зоечка!
Машина попалась огромная, с откидными местами. Зою с матерью усадили на задние сиденья, Юрия — рядом. На откидные сели Ярослав и Майя, Тоня — рядом с шофером. Кабина наполнилась запахом пионов. Зоя внимательно читала свой очерк и подняла глаза, только когда машина мчалась через мост.
— Как хорошо! — вздохнула она, опуская газету на колени, словно в ней говорилось не о страшной катастрофе, а о чем-то приятном и радостном. Юрий понял, что ей приятен и радостен сам факт ее выступления в газете, перед миллионами людей, которые будут читать этот очерк, приятно и радостно чувство общения с людьми и воздействия на их разум и чувства.
Зою поместили в общежитии центрального корпуса на двенадцатом этаже. Комната выходила на северо-запад. В окно виднелась Москва, залитая июньским солнцем.