Разум

Рудой Анатолий Иванович

Сердце, например, только догадывается о наличии печени, почек, желудка и других соплеменников. Как люди в тесном помещении для определения совместного поведения вынуждены общаться через среду, скажем, путём разговора, т. е. через изменение свойств пространства, или через принятие особого положения тела, т. е. посредством поз, манер, гримас и прочих приёмов воздействия на общую среду, но только не напрямую: сознание на сознание, так и сердце не в состоянии непосредственно обратиться к печени и что–то ей сообщить, потребовать, наказать или поощрить. Для осуществления контакта сердце обязано изменить общую среду с печенью в таком направлении, чтобы дать возможность печени по изменённой обстановке предположить о наличии её собственного интереса к происшедшему. И только после того, как она решит, что на изменение следует реагировать, то вариант своей реакции она изберёт самостоятельно. В этом суть соответствия самому себе и своему предназначению. В этом же смысл личной свободы: выбор обменивается на страдания. Всякая реакция печени изменит среду, и тогда уже сердце будет вынуждено принимать решение о целесообразности ответных мер и их конкретного проявления. Все без исключения органы взаимодействуют

по такому принципу. Все они живут врозь, но в то же время и вместе. Они есть отдельности, личности, особи, но, взятые в совокупности, образуют целостный организм. И всё, изложенное выше, есть следствие, отрабатывающее или исполняющее, или соответствующее внешней по отношению к ним причине. Именно причина создала такую внутреннюю среду своего тела, в которой сердце, проявляя свою индивидуальность, смогло найти всё необходимое для осуществления заданной индивидуальности. Причина создала возможность, а следствие по своей потребности превратило её в исполненность. Не было бы причины, то при любом упорстве следствия, оно состояться было бы не в силах. При всяком изменении свойств причины, следствие вынуждено отрабатывать такое изменение, если даже это приведёт к перерождению и смерти. Этим демонстрируется предельно ответственная зависимость между целым и его частями. Целое — это не сумма частей, но и часть — это не послушный раб, безликий исполнитель или безропотный подчинённый.

Причиной является сознание существа. Причина представляет собой бесконечную непрерывную зависимость, или иначе, линию воздействия, объединяющую все элементы сущего. Она исходит из области наибольшей развитости и, преломляясь в бесчисленных звеньях–этапах–мирах, уходит в мир зарождения, везде формируя согласованный подход к оразумлению.³⁴ Этот подход отображён в принципах, положениях, запретах и законах, приведенных в работах миры 31, неболение 32, сущее 34. Для данного изложения важно уяснить, что эта же всеобщая причина правит и людьми. То, что они имеют человеческий облик, то, что они находятся в среде с названием атмосфера, то, что подвержены именно такому варианту развития со всеми достоинствами и пороками и все прочие особенности людского бытия есть воздействие на земной ареал именно такой причины, а люди есть её следствие. В свою очередь человек, или иначе, сознание, превращающее плоть в форме человека в разумное существо с названием человек, выступает причиной для своего же тела–организма. Именно это сознание образует внутреннюю среду, где проживают такие поселенцы, как сердце, почки, горло, железы, системы, скелет и прочие органы, уже известные людям и пока ещё не открытые. В эту среду погружено всё, составляющее тело. Каждый элемент черпает из неё потребное для жизни. Но каждый из них и вносит в общую среду свои экскременты, изменяя её, а точнее, отравляя её. Получается не просто некоторая отвлечённая, неизвестно кем и для кого созданная среда, а именно совместная. Хотя в данной совместности главенствующая роль принадлежит сознанию сущности, но это не означает, что сама сущность всегда будет заинтересована и сможет поддерживать среду в определённой оптимальности. Действия частей способно так преобразовать общее окружение, что оно станет непригодным для поддержания жизни. Существо гибнет. Если умирает человек, то из плотного мира исчезает особь междумерного уровня развития. Но одновременно с ней покидают этот мир особи плоскостного мира, такие как глаза, уши, сердце, желудок, кишечник и все остальные крупные органы. Однако каждая из крупных частей состоит из собственных структурных элементов, также являющихся сущностями на своём уровне. И далее: всякий элемент–сущность составлен из других жильцов всё более глубоких слоёв мироздания вплоть до мира зарождения. Получается, смерть человека — это приговор невообразимой численности его собственных коллег по оразумлению. И не только с человеком происходит такое массовое погребение. Гибель общего всегда сопряжена с умиранием частей. Так, при разрушении планеты погибнет всё ей принадлежащее. При гибели звезды уничтожатся её приобретения и так вглубь сущего.

Если наблюдается жёсткая зависимость частей при разрушении, то при созидании, т. е. при становлении бытия, или иначе, здоровья и тем более долгожительства, взаимная обусловленность частей становится непререкаемой и подчиняется требованию: каждый обязан знать своё место и непременно ему соответствовать. В этом состоит суть причинных отношений. Это же и указание границ личной свободы. Отсюда же вытекает невозможность абстрактного понятия здоровья, дескать такого здоровья, которое не соотносится с предначертанной судьбой и соответствием личности этой судьбе. Здоровье общего всегда связано со здоровьем частей. Но частей невообразимо много и все они различаются между собой. Как же умудриться и обеспечить им всем условия для проявления себя? И что это за условия, если в природе действует принцип наименьших затрат на единицу полезности. Стоит лишь предоставить комфорт какому–то из существ, как он тут же замедлится в развитии и устремится в деградацию. Кто и как обязан установить меру?

Может ли это сделать материя, плоть, тело или организм? Нет! Структура, состоящая из равно умных и одинаково свободных не жизненна. Она разбредётся по широкому полю возможностей и установит везде непримиримые отношения, образуя область уничтожения. Значит, для обеспечения жизненности частей обязательно необходимо ограничение их свободы. Но всякое ущемление связано с определением направления движения. А оно, направление, не может отличаться от предначертанного, ибо за отклонение от него последуют наказания. Предначертанный путь — это удел сознания общей структуры. И хотя он не известен даже ей, структуре, но ей и только ей разрешено и даже вменено в обязанность в страданиях искать своё назначение и обменивать муки на успех. Только при соответствии выбранного направления движения разума требованиям причинных отношений той линии оразумления, в которую данное общее входит в качестве части, и часть, и общее приобретут состояние, называемое людьми здоровьем.

Итак,

здоровье части без здоровья общего невозможно. Но всякое общее само является частью по отношению к более развитой структуре точно так же, как любая часть выступает в качестве общего по сравнению с менее развитым объектом. Продлевая такую зависимость в сторону усложнения мира и в направлении его упрощения, охватим единым–цельным замыслом творчества всё сущее. Этот замысел и есть причинная соподчинённость объектов.

Теперь представим, что некоторое звено решило перестать соответствовать требованиям своего места. Пусть это будет, например, человек, который вздумал разогреть атмосферу. Неважно уже каким образом: дымом труб, пламенем ракет, взрывами бомб, сжиганием мусора, ионизацией газов, преобразованием ветра в тепло и прочими дерзкими поступками неопытного ума. Такое ему почти удалось. И когда полностью удастся, планета под натиском своей части–людей изменит облик и установит среду, в которой места выскочке не найдётся. Часть захотела пренебречь ограничением личной свободы, сделала недопустимый выбор и оказалась наказанной. Отношение человека к планете такое же, как любого органа к самому человеку. Если желез'a, вдруг, решит изменить собственную плотность, очертания, функцию или как–либо иначе отличиться, то организм не сможет предоставить ей для этого потребные материалы и решительный, но не … перейдёт в стадию разрушения. Погибая, он внесёт в совместную среду отравляющие вещества, чем обречёт на смерть и коллег. Особь, допустившая разлад, погибнет. Но что значит решит изменить? С какой стати органу понадобится что–то решать? Почему его не устраивает текущая ситуация?

Ответ всегда будет одним и тем же: потому, что изменилась среда обитания. Если бы среда всегда оставалась в комфортном качестве, то при условии изначально здорового органа, данному органу нет необходимости что–то менять и он вечно развивался бы согласно своей линии роста. Всякий раз, как только среда оказывается не в состоянии предоставить потребное, возникает необходимость выбора. Но выбирать надо с учётом изменённой среды, к которой орган не приспособлен. Тогда выбор осложняется обучением. Вероятность ошибок возрастает. Ошибки нарушают равновесие причинной ветви. Возникает всеобщий разбаланс — болезнь.

Что же меняет среду? Легче ответить, что её не меняет, ибо на хрупком организме отражается всё бытиё. Ещё каких–то шестьдесят лет назад жители сёл брали воду для питья прямо из реки. Она была такого вкуса и качества, что стакан воды утолял летнюю жажду на целый день. Она не протухала в ведре в течение несколь- ких месяцев. Прозрачность позволяла рассмотреть камешки на глубине около пяти метров. Бельё выстиривалось без мыла, о цветении реки тогда даже не подозревали. Рыбу невозможно было извести. Воздух не давал возможность развиваться плесени и грибку, в самом сыром помещении мог стоять туман, но при этом отсутствовала цвиль. Земля давала такую силу овощам, что съедобные огурцы доставали из–под снега почти до нового года. Солнце могло ожечь тело, но без волдырей и рожистого перерождения тканей. Дожди были чистыми, без кислотных включений. Летали слепни, оводы, шмели и другие насекомые, которых сейчас можно увидеть разве в гербарии. Мошки и те были особыми: вились роем и не трогали людей. Птиц было так много, что приходилось сторожить сады. Хлеб не плесневел годами: превращался в сухарь, но без поросли. Особенности чистой планеты можно перечислять без устали. Предоставим читателю самостоятельно нарисовать картину сегодняшнего дня. Получится настолько неприглядное видение, которое соответствует упадку вида и сомнительной ситуации выживания. И это всё сотворили люди. Это они за короткий срок уничтожили то, что создавалось веками. Значит, люди перестали быть теми людьми, которых породила планета. Они переродились! Они стали врагами планеты и самим себе! Образовалось общество–опухоль.

А теперь предоставим таким гротескным существам возможность жить долго, ну, скажем, двести лет. Можно ли такое допустить? Можно, но бесполезно, ибо при таком остервенелом уничтожении среды уже через сто лет жизнь на Земле исчезнет. Тогда в чём состоит проблема победы над старостью, кто сможет принять на себя бремя долгожительства и чем всё–таки занимаются геронтологи? Разумно поступит планета, если после исчерпания образумливающего воздействия на человечество она примет решение очистить себя от инициативных и дерзких, но не … Люди, гружённые муками, уйдут на очередной виток насильственного оразумления, а Земля, наконец, получит отдых перед новой напастью.

Третьим недостатком современного подхода к старению стала подмена объекта исследования: продлевать жизнь намерены человеку, а экспериментальная нагрузка возлагается на … что угодно, кроме человека.² «Происходящая в последнее десятилетие технологическая революция в молекулярной биологии, расшифровка генома дрожжей, бактерий, нематоды, плодовой мухи, мыши и человека открывает беспрецедентные возможности для изучения генетических основ старения, что, в конечном счете, позволит разработать средства, улучшающие качество жизни пожилых людей.»

Или: расшифровка мухи открывает возможности для изучения основ старения людей. Значит, основы будут мушиные. Какими же тогда получатся пожилые люди? А ежели основы взять от нематоды, то это даст новый образец стариков? Может лучше по Скулачёву скроить ветеранов: «Опыты на мышах, которые относят–ся к млекопитающим и прошли схожим эволюционным путём, доказали: у зародыша можно «выбить» ген, уводящий его от рыбы».⁴⁰

Похоже, что учёные сами у себя уже давно отыскали ген, уводящий от разума. «В 2002 году Нобелевскую премию получили Бреннер, Хорвиц и Салстон, которые проследили путь дробления клетки круглого червя нематоды до взрослого состояния. Оказалось, что у взрослой особи на 160 клеток меньше, чем положено. Клетки никто не съедает, — они обрывают жизненный путь по своей инициативе. Были найдены гены, которые программируют нематоду на харакири. Подобные гены были найдены у человека. Если бы не эти гены, у эмбриона не пропадали бы плавники между пальцами, не отмирали бы жабры, не рассасывался бы хвост.» ⁴⁰