Разведчик. Медаль для разведчика. «За отвагу»
Шрифт:
В машине, кроме водителя, ещё автоматчик сидел. Доехали быстро, шофёр гнал, как на пожар.
По прибытию к штабу Гуков убежал в разведотдел, а Игорь поплёлся в свою землянку. Переоделся в свою форму, чужую и документы сдал в спецотдел. Вот теперь всё. Он у своих и никому ничего не должен. Видимо, сведения, доставленные им в пакете, оказались важными. Потому что уже через неделю Игорю приказом за подписью командарма
— Катков, карьерный рост у тебя — всем на зависть. Старшим сержантом два месяца проходил всего. Ты прикинь, если каждые два месяца будешь на ступеньку подниматься, к концу войны генералом будешь.
— Обмыть звание надо. Не лейтенантские звёздочки, но получается — после командира взвода ты старший по званию, — сказал другой.
Пришлось проставиться. Выпивка трофейная у разведчиков всегда была, с закуской пришлось подсуетиться. Кое-что у поваров выменял — часы трофейные на большой кусок варёного мяса. В деревне купил малосольных огурчиков и вяленой рыбы. Кормили на фронте сносно, но однообразно. Хотелось чего-нибудь домашнего. Выпили, на огурчики набросились. После второго тоста на мясо.
А после третьей кружки на песни потянуло. Сначала военные, типа «Синего платочка», потом довоенные. Месяца три назад разведчики обнаружили в отбитом у немцев селе патефон. А пластинки все с песнями немецкими.
Начали слушать, да замполит в землянку ввалился. Долго выговаривал за непатриотичное поведение, даже моральное разложение. Кончилось тем, что собрал все пластинки, раздавил сапожищами. А отечественных пластинок на фронт никто не привозил. Разве только в отдел пропаганды.
Был такой, для агитации немцев. На передовую ставили мощные рупоры. Сначала крутили пластинки, особенно часто «Катюшу». А потом на немецком зачитывали тексты.
Немцы «Катюшу» слушали охотно, не стреляли, тишина наступала. А как переводчик текст читать начинал, старались накрыть рупоры из миномётов. Пропагандистов на передовой не любили. От немецких мин доставалось не столько пропагандистам, сколько пехоте.
Вот из-за патефона Игорь нарвался на неприятности. Знал, что у машинисток в штабе есть патефон и пластинки — Руслановой, Лемешева, Утёсова, Бернеса. Направился в штаб, выпросить пластинки на вечер. Подогретый спиртным, вошёл в комнату машинисток без стука. А там
— Почему без стука? Штаб не проходной двор!
У Игоря водка взыграла, дерзить стал.
— Правильно, не проходной двор. А вы публичный дом устроили.
— Из какого подразделения? Да я тебя на передовую!
— А ты сам-то на передовой когда был? Крыса тыловая!
— Как вы себе позволяете говорить со старшим по званию?
Игорь вышел в коридор, хлопнул дверью. Вот же сука! Языком только умеет работать, девок тискает. Его бы в немецкий тыл, в рейд. Небось в штаны наделал бы.
Вернувшись в землянку, присоединился к застолью. А настроение упало уже. Политработников в армии недолюбливали. Одна словесная трескотня от них. А в трудных ситуациях, особенно в тяжёлые первые годы войны, зачастую драпали первыми. Сейф с документами на грузовик, знамя части, охрану и в тыл. Впрочем, на гражданке не лучше было. В октябре 1941 года, когда остро стоял вопрос о падении Москвы, первыми побежали из города политработники и «красные директора» заводов и предприятий. Население не слепое, узрев бегство, запаниковало.
В городе начались массовые грабежи магазинов, складов, баз снабжения. Правительство и дипломатические миссии выехали в Куйбышев, чем только подлили масла в огонь. Сталин тоже приехал ночью на вокзал. Спецпоезд уже стоял под парами у перрона. Но передумал вождь покидать столицу. Вернулся в Кремль, принял постановление «Об осадном положении». Жёсткими мерами — расстрелами грабителей на месте, удалось прекратить беспорядки, а подтянув сибирские дивизии, удержать Москву.
Политрук шум поднимать не стал, сам замаран, но зло затаил. Поэтому обещание майора Гукова о награде не сбылось. Наградные листы кроме командира подразделения подписывает политрук. Не за награды Игорь воевал, но всё же приятно, когда Родина отмечает твой ратный труд. Да и у разведчиков на груди почти у всех медали имеются, ордена.
А у иных — так целый иконостас. И каждому встречному понятно — не в тылах отсиживался, воевал отважно. Но в общем — обошлось.