Разведчик. Медаль для разведчика. «За отвагу»
Шрифт:
Лётчица помолчала.
— Момент посадки не помню.
Так, сотрясение головного мозга есть. На научном языке называется ретроградной амнезией, когда травмированный забывает предшествующие события. Лётчица приходила в себя, пошевелила ногами, руками. Потом ладонью по лицу провела.
— Ой, у меня кровь на лбу!
— О какую-то железяку приложилась. Выбираться отсюда надо.
Лётчица попыталась сесть, опираясь на руки, застонала, упала.
— Голова болит и кружится. Ой, мамочки! Ты не бросай меня.
— Как можно? Выкинь дурные мысли из
Недалеко простучал пулемёт, трассирующие пули веером прошли над землёй. Так стреляет обычно дежурный пулемётчик, притом не наш. Наши беспокоящий огонь не вели, экономили боеприпасы и пулемётное гнездо демаскировать не хотели. Выходит — немецкие позиции слева.
— Давай попробуем встать, я помогу. Игорь взял девушку за руки, поднял. А она толком стоять не может, качается. Ну это ничего, лишь бы ногами перебирала. Правую руку девушки на себя возложил, левой обнял за талию.
— Двинулись потихоньку.
Темно, видно плохо. Мелкими шагами шли, а всё равно угодили в воронку. Земля рыхлая, не удержались, скатились вниз. Девушка застонала, но сознания не потеряла. Игорь вверх полез, земля осыпается. Лёг на край воронки, руку протянул.
— Цепляйся, вытащу.
Буквально выдернул лётчицу из глубокой воронки. Видимо, снаряд гаубицы угодил. Миномётные мины воронки неглубокие оставляют. Хотел Игорь подняться, а над головой трассеры пролетели. Одна пуля в самолёт угодила, он вспыхнул мгновенно, как факел. Бензин-то вытекал из него. Малейшей искры хватило. Лётчица широко открытыми глазами смотрела, как горит её У-2. Полотняная обшивка вмиг прогорела, обнажив шпангоуты. Похоже на скелет диковинного животного. Немцы всполошились.
Вечером самолёта не было, а сейчас есть. Открыли по горящему летательному аппарату огонь из пулемётов. Игорь в воронку спрыгнул, лётчицу за собой волоком стянул. В воронке они в безопасности. Рядом с горящим остовом мина взорвалась, потом другая.
Затем немцы стали стрелять из миномётов более крупного калибра. Наши войска в долгу не остались. Сначала из пулемётов стрелять стали, потом несколько раз выстрелила пушка. Несколько минут огня с обеих сторон, потом внезапно стихло.
Зато Игорю понятно стало — на нейтральной полосе они. За спиной немцы, удаление двести, впереди наши, уже подальше, метров четыреста будет. Огнём стороны чётко обозначили себя. Надо выбираться к своим. Немцы могут выслать к самолёту разведку.
— Голодная, ты как? К своим надо.
— Слабость, голова кружится.
— Потерпи.
Игорь выбрался из воронки, вытянул лётчицу.
— Теперь ляг на левый бок.
Сам к девушке спиной прижался.
— Правой рукой меня обними.
Ухватился за её правую руку, перевернулся на живот. Девушка оказалась лежащей на спине Игоря. Так делали, когда надо раненого тащить на себе. Он поднялся на четвереньки.
Всё удобнее, чем ползти. Стоя на ногах ещё лучше, но опасно. Пулемётной пулей обоих насквозь пробьёт, если угодит. Так и передвигался — на руках и коленях. Автомат мешал, назад, за спину не перебросишь,
Пару раз приходилось отдыхать. Ложился на живот, переводил дыхание, снова поднимался. Пот глаза заливал, стряхивал, мотая головой. Да когда же наши позиции? Как будто небо услышало, окликнули из окопа.
— Стой! Пароль!
Игорь выматерился.
— Лучше помог бы, раненного тащу.
Какое-то движение впереди, через пару минут боец возник. Вдвоём взяли лётчицу, понесли, уже не пригибаясь.
Уже перед нашими траншеями боец спросил.
— Это по вам немцы стреляли?
— Ага, подбили самолёт, кое-как дотянули до нейтралки.
— Повезло.
Перед траншеей уложили лётчицу на бруствер, спрыгнули на дно стрелковой ячейки, девушку на руках бережно сняли.
— Ты постой, я сейчас санитаров позову.
Игорь к стенке траншеи прислонился. Саднили колени, брюки на них изодраны. Вскоре пришли два санитара, а с ними взводный командир. Фонарик зажег, посветил на Игоря. Санитары сразу в сторону шарахнулись. Форма на Игоре немецкая, в заблуждение ввела. А лейтенант и глазом не моргнул.
— Кто такие?
— Разведотдел армии. Самолёт подбили, дотянули до нейтралки. Немцы самолёт подожгли. Лётчица ранена.
— Так это же ба…. Женщина?
— Именно. В разведотдел армии сообщить надо, а её в госпиталь.
— Разберёмся. А вы чего встали? Поднимайте раненную и в медсанбат! — приказал лейтенант санитарам.
В землянке лейтенант смог дозвониться до штаба дивизии, положив трубку полевого телефона, сказал.
— Обещали в разведотдел армии сообщить. Ты бы не выходил в траншею, здесь посидел. У меня новобранцев во взводе половина. Стрельнут с перепугу. Выпить хочешь?
— И поесть тоже.
— Организуем.
Игорь успел перекусить, как телефон зуммер издал. Лейтенант снял трубку.
— Девятый слушает. Да, да понял, обеспечу.
Положив трубку, сказал.
— Приказали обеспечить тебя охраной и в штаб полка доставить. Накинь, вернёшь потом моим.
И протянул плащ — накидку. Лейтенант вызвал двух бойцов, оба в возрасте за сорок, серьёзные дядьки.
— В штаб полка проводите. Чтобы ни один волос с его головы не упал, а то своей головой ответите.
Встретил Игоря ПНШ по разведке.
— Телефонировали из штаба армии. За тобой машину пришлют. Есть будешь?
— Перекусил немного.
Довольно быстро к штабу подкатил «Виллис», в нём знакомый майор Гуков.
— Вернулся? Мне доложили — самолёт сбит, на нейтралке. Пакет цел?
Игорь вытащил из кармана пакет, передал. Майор пакет осмотрел, кивнул довольно.
— Ну, Катков, большое дело сделал. Можешь дырку в гимнастёрке делать.
Ну да, если к награде представят, то ещё рано обмундирование портить.
— Едем!