Разведка продолжает поиск
Шрифт:
— Когда после страшного разрыва за спиной пришел немного в себя, схватился за голову. Хочу сдернуть кубанку, а не могу, и в тот же миг обожгла мой затылок страшная боль. И тут же сзади на кубанке моя рука коснулась куска еще теплого металла. Случилось неимоверное: осколок снаряда прошил кубанку, пригвоздив ее к голове. Вот почему и держалась так крепко… Кричу партизанам: «Вытащите осколок!» Никто не может осмелиться. Тогда Мария Дементьева, которая когда-то упросила командира отряда принять меня в разведку, ка-ак рванула осколок, и я потерял сознание…
Очнулся Виктор уже
Вот так Виктор остался в своем отряде, у того же самого доброго Михаила Семеновича Федуры. Это благодаря ему, партизанскому медику, и постоянным заботам сестричек он выжил, смог стать на ноги и активно продолжать борьбу с врагом до полного изгнания оккупантов с территории Белоруссии.
В настоящее время Виктор Митрофанович Пузиков — профессор, живет в Минске, преподает в одном из высших учебных заведений нашей столицы.
В обороне
Вторая линия нашей обороны начиналась от деревни Усвица 1-я, расположенной на берегу Западной Двины, и тянулась через Кисели, Муравец, Быстрики и Батярщина. Далее, к юго-западу, сдерживала натиск гитлеровцев бригада В. В. Мельникова. На новом месте, как и на прежнем, были заранее вырыты окопы, траншеи, пулеметные гнезда, ходы сообщения. Правда, местность здесь пересеченная: то взгорки, то лощины, много речушек, соединяющих небольшие озера. Но лесов не было, один кустарник, и это могло сдерживать маневренность, да и в случае летной погоды партизаны оказались бы живой мишенью для вражеских стервятников.
В тот день, после боя на Залуженской горе, гитлеровцы больше не наступали. Дело шло к вечеру. Партизанам предстояло привести в порядок всю линию обороны. Нашу разведку снова отправили в поиск. Требовалось определить, что представляют собой вражеские тылы. Однако ни группа Ивана Митрофановича, ни моя так и не смогли просочиться через передний край гитлеровцев. Везде нарывались на плотные заслоны, на частые посты и пикеты. Противник, как говорится, не спал в шапку, чувствовалась фронтовая выучка.
Всю ночь вражеская линия освещалась ракетами, коротко, но часто били пулеметы, и разноцветные трассы торопливо неслись к нашей траншее.
Чуть передохнув, часов в одиннадцать мы с Поповым пришли в штаб бригады. Там уже был Фидусов: видно, пожалел нас будить и сам доложил о неудачной разведке. Поэтому Николай Александрович Сакмаркин спросил прямо:
— Так и не удалось просочиться? Да-а, сплошной стенкой пошли…
Он задумался, потом, резко тряхнув головой, сказал, обращаясь к Антону Владимировичу
— Хотя и фашистов положили порядком, но, если будем так воевать, ты прав, комиссар, останемся без командного состава…
Мы поняли, о чем шла речь: только за первый день блокады, по предварительным данным, 27 убитых и 34 раненых. Погибли шесть командиров и политруков. Среди них Михаил Аржевников, Михаил Смольников, Василий Кусакин, Григорий Скориков… Тяжело ранены начальник штаба бригады имени К. Е. Ворошилова Петр Пузиков и пять командиров взводов — И. Конюхов, Ф. Демидов, А. Лемнев, С. Баев, П. Иванов. Все командиры — люди опытные, кадровые военные, и горечь комбрига была для нас ясна без комментариев.
— Как-то надо более разумно, что ли, воевать, — тихо, тоже с печалью в голосе проговорил комиссар. — Не только командиров, всех беречь надо. Но — как? Каким образом? Главная опасность — танки. Видно, надо переходить к чисто партизанской тактике и бить их в ихнем же тылу из засад. И против танков надо что-то придумать…
Для борьбы с танками решено было создать в отрядах специальные группы истребителей, передав им ПТР, гранаты и взрывчатку. На танкоопасных проходах они должны минировать дороги, устраивать позиции для расчетов ПТР, отрывать глубокие одиночные окопы для гранатометчиков.
Как потом показала практика, группы истребителей стали грозной силой. Раньше вражеские танки смело и безнаказанно продвигались по дорогам, а когда стали действовать такие группы, танкисты чаще прятались за пехоту и без сопровождения не продвигались к партизанской обороне. Кроме того, на прежней линии обороны танки и бронемашины противника могли обойти наши позиции, здесь же сойти с большака не представлялось возможным — местность болотистая, ручейки, озерца.
Тем временем в штаб прибывали посыльные, связные, командиры партизанских подразделений. Одни докладывали о положении на своих участках обороны (фашисты с утра снова предприняли атаки), другие, получив срочный приказ, тут же мчались обратно. Нам, разведчикам, обо всем нужно было знать, чтобы сориентироваться, если вдруг придется уходить в поиск. Да и такая уж привычка выработалась, ставшая, как говорится, второй натурой: где бы ни был, все, что видел и слышал, — мотай на ус. Поэтому, когда мы находились в штабе отряда или бригады, старались ловить каждое слово и командования, и посыльных, и любого, кто заходил туда, чтобы понять общую оперативную обстановку.
Немного времени потребовалось нам с Поповым для уяснения событий сегодняшнего утра. Достаточно было тех скупых часов, когда, зашившись в глухую землянку, мы отдыхали после напряженного ночного поиска. На рассвете враг начал артобстрел наших позиций, затем наступление. С тактической точки зрения наступал довольно грамотно — одновременно двинул войска на главные узлы нашей обороны: из Осиновки — на Ботярщину, из Красного — на Павловщину, из Заговалино — на Быстрики, из Аделино — на Усвицу 1-ю. Этим самым он лишил наши отряды маневренности и взаимовыручки. Теперь каждый отряд и даже взвод дрались самостоятельно, без огневой помощи соседей.