Разведка продолжает поиск
Шрифт:
Мы с Поповым подняли свою разведку и заторопились к площади. Там, посреди огромной толпы местных жителей и выстроившегося каре партизан, стоял обычный гроб из сосновых досок, ничем не обитый, не покрашенный. Возле него в траурном молчании застыло командование. Низко опустив голову, стоял и Николай Григорьевич Константинов: командир с комиссаром жили душа в душу, с полуслова понимали друг друга.
Антон Владимирович Сипко открыл митинг. Он кратко рассказал о боевом пути Владимира Петровича и заключил:
— Комиссары — всегда впереди. Козловский был первым в бою, в атаках. И вчера шел впереди нашей колонны.
Очень
Раскатисто прогремел партизанский салют над свежей могилой.
Тут же взял слово комбриг. Николай Александрович волновался как никогда. Но голос его окреп, когда он заговорил о предстоящих делах:
— Товарищи, наша задача — удержать фашистов, не пропустить их в глубину партизанской зоны, спасти население. Так постараемся же! Сделаем все, что в наших силах!
После митинга комбриг пригласил командиров отряда в штаб, а мы отправились «домой», в хату-пятистенку. Разведчики сразу же завалились спать: один положил голову на автомат, другой руку подсунул под щеку, кто-то сидя откинулся к стенке или привалился к товарищу. Тихо-тихо стало в хате, только посапывали в полузабытьи бойцы. Мы с Иваном Митрофановичем тоже выбрали себе местечко, надеялись хоть часок прикорнуть.
Опять не удалось, растолкал посыльный. Снова вызывал Фидусов. Бегом в штаб. Такая уж привычка выработалась и у рядовых, и у командиров: вызывает командование — ног не жалеть! Мы прибежали одними из первых. Макар Филимонович заметно нервничал, поглядывал на часы, бубнил что-то под нос. Постоянное недосыпание, конечно же, расшатало нервы даже нашего командира. Люди до смерти устали, попробуй разбудить их. Разведчики же всегда легкие на подъем — им это в привычку.
— Надо занимать оборону, а они дрыхнут… — недовольно проговорил Фидусов, когда все собрались. Затем, видно, взяв себя в руки и сбив раздраженность, начал сдержанно: — Только что прибыла бригадная разведка. Фашисты наступают по пятам. Пора занимать оборону… По разведданным, наступают опытные фронтовики. — И снова не сдержался: — С ними шутки плохи. Так можно проспать и свои позиции…
Затем Фидусов еще раз напомнил, как будут располагаться отряды бригады. Это нам, разведчикам, особенно важно было знать, и мы навострили уши. Наш отряд займет оборону от деревни Яново до Паулья. Наши ближайшие соседи от Паулья до Акулино — отряды имени С. М. Кирова и имени И. В. Сталина. От Акулина до Половников оборону займет отряд имени В. И. Чапаева, от Половников до Крюковщины — имени А. В. Суворова, от Крюковщины до Апанасковичей — имени К. Е. Ворошилова и у деревни Газберок, на правом фланге, у стыка с бригадой П. М. Романова в обороне станет отряд имени М. И. Кутузова.
Вскоре отряды построились, пришли проводники и мы отправились на свои участки. А в той стороне, откуда уходили ночью, уже трещали пулеметные очереди, гремели взрывы. Видимо, гитлеровцы натыкались на отставшие группы, вступали в скоротечные схватки. Весь небосклон уже затянуло дымом — горели деревни, и не было кому спасать от огня крестьянские хаты. Почти все население отошло вместе с партизанами, некоторые, в основном старики, попрятались в глухих лесах и болотах.
Наш отряд вел партизан из местных, мужчина средних лет. Шли по болотистой низине, по каким-то дефиле между озерцами, переходили вздувшиеся
Вышли наконец на высотку. В сапогах хлюпала вода, но ее мы набрали не через голенища. Прохудилась обувка за последние дни, а починить некогда… Гребень высотки прорезала траншея, были вырыты и пулеметные гнезда. Словом, оборона — как оборона. Правда, местами заплыла она от осенних дождей, почерневший снег под талой водой виднелся на дне окопов и по траншее. Надо было срочно приводить все это в порядок, но, как на зло, не захватили с собой лопат. Пришлось посылать за ними в деревню группу партизан.
Участок обороны отряда располагался между озерами Яново и Паульское. Их связывала протока (местные называли ее почему-то рекой Дива, хотя вода здесь стояла неподвижно). По ту сторону — небольшая низменность, круто поднимавшаяся вверх, к самому лесу. Оттуда, по словам бригадных разведчиков, и должны появиться каратели. Но пока их не было, и мы принялись подчищать траншею и окопы, пулеметные гнезда. Выбросишь набрякший водой снег, а местами заледеневший, и тут же под ногами начинала хлюпать глинистая грязь. Да, невесело будет «жить» в такой обороне. Зато если и в самом деле на противоположном берегу Дивы покажется противник, он будет как на ладони.
Гитлеровцы появились часа в четыре пополудни, когда мы, вконец уставшие, окончив очистку траншеи, отдыхали. Правда, сидели в укрытии, так как в лесу за речкой начали раздаваться частые пулеметные и автоматные очереди.
Затем открыли огонь минометы. Столбы взрывов взметнулись по высотке, потом по болотистому лугу, все ближе подступая к нашей траншее. Мы до боли в глазах просматривали противоположный берег и опушку леса, но за Дивой вроде все было спокойно. Только время от времени в лесу гулко гуляло эхо автоматных очередей да ухали минометы, посылая на наш передний край шелестящие мины.
Сами гитлеровцы появились как-то вдруг. Они высыпали на опушку и, держа на груди автоматы, устремились к протоке. Однако в воду, что чернела над еще не поднявшимся льдом, не полезли. Стали умываться, хохоча и брызгая друг на друга. Некоторые сбросили ранцы, прислонили к ним автоматы. Они чувствовали себя как дома.
Кто-то из наших не выдержал — нажал на спусковой крючок. И тотчас же вся оборона разразилась трескотней автоматов и пулеметов, резко ударили винтовки. Расстояние до противоположного берега было небольшим, и лишь с полдесятка солдат успели ускользнуть на опушку.
Только к вечеру противоположный берег огрызнулся пулеметным огнем. Тут же зашелестели мины, обдавая нас мокрой землей и глиной. Но обстрел длился недолго, сменился осветительными ракетами и редкими разноцветными трассами пулеметных очередей.
Трудные дни
Семнадцать дней мы держали оборону на Диве, возле деревни Яново, затем выходили из окружения. Это было в последней половине апреля 1944 года. Тяжелыми оказались те дни. И не только потому, что пришлось испытать все тяготы и лишения окопной жизни. Ведь все это время мы находились в сырых траншеях, пулеметных гнездах. Грязь, вода под ногами, сырость, холод и голод бередили тело и душу. Казалось, этому мучительному состоянию не будет конца…