Разведка продолжает поиск
Шрифт:
Ох, как нестерпимо зачесались руки! Чего проще: жимануть на спусковые крючки — и десятка своих головорезов недосчитаются гитлеровцы.
Но Галузо подал знак, и все мы нехотя попятились подальше от этой прогалинки с ярко пылающим костром.
Настроение, безусловно, упало, хотя уже подходили к Усвице. В ней тоже стояло какое-то воинское подразделение. Теперь нам следовало прижаться к самой реке и проскользнуть по перешейку между Западной Двиной и озером Усвея. Тут, по всей вероятности, гитлеровцы могли оставить засаду. Именно здесь, у деревни Бадялино, на
Двое осторожно стали прокрадываться вперед. Долго не возвращались, а мы настороженно прислушивались к каждому звуку. Было тихо. Только в Усвице монотонно постреливал пулемет, да где-то справа и чуть позади нас вдруг вспыхнула перестрелка. Глухо рвались гранаты, четко рокотал «дегтярь», заливался немецкий МГ-34. Значит, там действует какая-то партизанская группа. И тут, как из-под земли, выросли двое наших разведчиков.
— Никого, — доложил один из них.
Все же перешеек проходили настороже, в полном боевом порядке: с разведкой впереди и боковым охранением справа и слева.
Пронесло!
— И как они не догадались поставить здесь засаду — настоящую ловушку для нас?
— Фронтовики. Откуда им догадаться? — ответил на мой вопрос Попов.
Видимо, он был прав. Охранные войска, тыловики, которые раньше вели борьбу с нами, поставили бы засаду на таком удобном месте…
Шли уже почти целую ночь. Снежная кашица, вода и грязь валили нас с ног, а набитые до отказа вещмешки, автоматы и пулеметы на плечах, запасные диски гнули затекшие спины. Все это вместе с нервным напряжением окончательно сдорожило нас.
Но впереди — Капустино, близок конец пути. В нем, как и в прежних деревнях, — фашисты. Густо же их! Правильно сделал Сакмаркин, что послал сюда диверсионные группы. Как бы подтверждая это, жаркая схватка вдруг вспыхнула справа, но далеко от нас.
Со стороны фролковичского моста по большаку на Капустино вдруг показались автомашины. Разведгруппа находилась как раз неподалеку от того места, где утром 11 апреля мы сделали засаду на вражескую колонну, направлявшуюся на Ушачи. Я быстро повел ребят к дороге. Успели прийти на тот взгорок как раз вовремя: большая вереница автомашин с включенными фарами двигалась по дороге в нашу сторону.
— Да-а, местечко — лучше не придумаешь, — оценил место прежней засады Александр Иванович.
— Так что — ударим, товарищ командир? — отозвался Иван Киреев, и в голосе его послышалась явная просьба, а не вопрос.
— Позже, — твердо ответил Галузо. — Посмотрим под Уллой, ну а потом будем иметь в виду…
Между тем колонна, натужно взвывая моторами, проследовала мимо. Фары машин, шедших позади, выхватывали в кузовах передних то солдат, сидящих тесными рядами, то ящики с боеприпасами. Некоторые машины тащили на прицепах орудия. Эх, ударить бы!
Вскоре запрыгали фары и со стороны Залуженья. Мы, блаженно вытянувшись на сырой земле, ждали, чтобы установить, что везут они. По звуку еще на подходе к высотке нетрудно было определить — шли порожняком. А когда проследовали мимо нас, под светом фар в кузовах мы никого и ничего
Вывод один: фашисты подбрасывают новые подкрепления к партизанскому фронту.
Странно было другое: они ничуть не боялись авиации, шли с включенными фарами. А может, гитлеровцы надеются на помощь истребителей с улльского аэродрома? Действительно, время от времени мы слышали в темном небе завывания немецких истребителей. Но ведь улльский разгромлен…
Уже стало светать, когда мы подошли к оврагу, из которого в свое время постоянно вели наблюдение за фролковичским мостом. Даже в такой ранний час через него проходили машины, на три-четыре минуты скрывались в густом тумане Попова луга, а затем, разрезав фарами туман, натужно карабкались вверх по раскисшему в этом месте большаку. Под брезентовыми тентами — видели мы — густо сидели солдаты.
На рассвете отозвался и улльский аэродром — техники прогревали моторы. Выходит, гитлеровцы уже успели восстановить взлетную полосу. Стало понятно, почему машины шли с включенными фарами; в небе барражировали истребители.
Короче, здесь для разведчиков все было ясно. Теперь очередная задача — понаблюдать за Уллой и большаком, ведущим со станции Ловша. По-над берегом Уллы, по кустарнику и лесу подобрались к бывшему ветеринарному пункту. Тут все оставалось так, как и прежде, следов пребывания гитлеровцев мы не заметили.
День прошел, можно сказать, спокойно, хотя на душе кошки скребли. Шоссе Ловша — Улла ни часа не пустовало. К станции неслись порожние машины, оттуда возвращались груженные живой силой, боеприпасами, военным снаряжением. Иногда проползали танки и бронемашины.
Ни техника, ни солдаты в Улле не задерживались. Все шло туда — на Ушачский партизанский край. Значит, вот-вот начнется очередное наступление.
Глядя на все это, не хотелось отдыхать, хотя Галузо, выставив наблюдателей и часовых, остальным приказал спать. Предстоял обратный нелегкий, многокилометровый и опасный переход в расположение отряда, и надо было набраться сил.
Вечерело, когда мы оставили наблюдательный пункт, тем же путем отправились к месту прежней засады. Днем было солнечно, даже по-весеннему тепло, еще больше подтаял снег и ноздреватый лед. Через десяток шагов в наших сапогах, в которые только что сунули ноги в высушенных на солнце и по всем правилам старательно обмотанных портянках, захлюпало. Но что поделаешь? Человек привыкает ко всему, а разведчик — тем более…
Хорошо стемнело, когда взошли на взлобок, круто обрывавшийся вдоль большака, ведущего из Уллы на Капустино и далее на Ушачи. Ни со стороны Фролковичей, ни с противоположной не было видно ни одного всплеска фар. А может, фронтовики уже перебросили необходимые подкрепления, а охранные войска не рискнули ночью двигаться в путь и мы напрасно просидим до утра? Все может быть…
Ребята нервничали. Собрались уже уходить, как со стороны моста вдруг блеснул и пропал столб огня. Затем полоснул по воздуху и тут же скрылся второй, третий, пятый… Значит, машины съезжали с насыпи и пропадали в туманной низине.