Разведрота Иванова, вся епталогия в одном томе
Шрифт:
— Дежурный по классу рядовой Хабиббулин! — бодро закончил представление часовой. Граф, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, поднял руку. Людмила Константиновна, заметив это, милостиво кивнула:
— Ну что у тебя, Вяземский?
— Можно выйти?
— Выйдите. Только не все сразу! — добавила добрая женщина, увидев взметнувшиеся руки. — По одному, всем хватит… а это кто? — заинтересованно спросила она, увидев выползающих из своей палатки гансов.
— Гансы.
— Что, все трое?
— Яволь, фрау лехарин, — ответил один из гансов, — Ганс Ерстен, Ганс Цвейтен и Ганс Дриттен, цу ирен динстен!
— Ладно,
— А я думал, вы с нами в разведку пойдете… сообщение в штаб передать.
— Какое сообщение?
— Ну, нам задали узнать, по какому времени фашисты наступать будут, по сталинским часам или по часам Особого отдела.
— Да, запущенный мне класс достался… Мальчики, ученик — это не сундук, который надо набить, а факел, который следует зажечь. Кто сказал?
— Вы — немедленно ответил Сидоров.
— Плутарх — опроверг его Вяземский.
— Какой Плутарх? — возмутился Сидоров, — Синеок ее фамилия! Красивая, кстати, хотя и смешная…
— Обычная фамилия — скупо прокомментировала Людмила Константиновна. — У нас вся деревня Синеоки. Триста дворов — и все Синеоки… хотя нет, учителя из города прислали, так у него действительно смешная фамилия была. Как его… Зайцев, вот! Ну вот, сбили меня… Вы, дети, должны думать, а не тупо запоминать приказы! Откуда у немцев часы товарища Сталина? И тем более часы Особого отдела? Они по своему времени наступать будут. А я с вами никуда не пойду, потому как тяжело: радиостанция двадцать семь килограмм вести — она ткнула ногой в железный чемодан, — а батарейка к ней тридцать два — она ткнула второй ногой в железный ящик. — Так что лучше мы просто послушаем по радио немецкие сигналы точного времени. Иванов, куда радиостанцию ставить?
Через пять минут, после того как вся рота оправилась и собралась вокруг установленной в углу рации, сержант Синеок включила выкрашенный в военно-полевой цвет агрегат. Вовремя, как оказалось, включила. Немецкий голос прокашлялся и сообщил:
— Передаем сигналы точного немецкого времени. Начало шестого сигнала соответствует шести часам утра на Смоленском направлении. Камраден солдатен, напоминаем: наступление переносится на четыре часа, просьба не опаздывать…
— Спешат у особиста часы — сказал, переводя стрелки, Вяземский. — Зря я по его часам свои поставил…
— А у меня секунда в секунду — похвастался Сидоров, внимательно глядевший на циферблат снятых с «Мессера» часов.
Людмила Константиновна покрутила ручки на рации и забормотала в микрофон:
— Третий, третий, я седьмой, как слышно? Чего? Ну так поменяй батарейку! Ладно, тогда беги сюда, я тебе так радиограмму продиктую…
Прибежавший через минуту связист из штаба был не один, вместе с ним в расположение пришел и капитан-особист. Иванов продиктовал радистке разведданные, та передала их штабному радисту, и особист, прочитав радиограмму и выставив свои часы уже по часам Сидорова, отдал новый приказ:
— За досрочное и качественное выполнение приказа командования приказываю: идите и узнайте, какими силами собираются наступать фашисты. Ах да — он повернулся к штабному радисту — передавай приказ…
— Растет наш особист — прокомментировал приказ, зачитанный личному составу Ивановым после того, как особист покинул расположение, Вяземский. — Первый раз разумный приказ
— Приказ-то разумный, да как его выполнить? — отозвался Силоров.
— А давайте перекусим, а в процессе тщательного пережевывания пищи и помозгуем — ответил Моисей Лазаревич. — Хабиббулин так замечательно этого трофейного барана поджарил, аж слюнки текут.
— Какого барана? — удивилась сержант Синеок, — я тут только борова на вертеле вижу…
— Товарищ сержант, я не спрашиваю, как этого барана звали при жизни — насупившись, ответил Лазаревич, — так что отрезайте шесть кусков, а остальное в госпиталь отправим.
— Семь кусков отрезайте — раздался до слез знакомый голос Петрова — мне что, решили кусок зажать?
— Уже поправился? — радостно-удивленно повернулись на голос товарища разведчики — Тебе же печень штыком проткнули!
— Не печень проткнули, а только кожу на боку порезали. Правда сильно, поначалу в госпитале хотели двенадцать швов наложить, но и семи хватило, так что эскулапы меня быстренько залатали. Хотели, правда, по крайней мере до вечера в госпитале подержать, но я как чуял, что что-то интересное наклевывается, вот и уговорил главврача пораньше выписать. Да и запах от расположения вкусный аж до госпиталя достает. А мне раненых объедать в таком разе неудобно, так что принимайте и кормите.
— Это, как я понимаю, Петров явился не запылился? К выдаче боевого приказа опаздываем?
Петров вопросительно взглянул на сослуживцев.
— Людмила Константиновна, училка по физике… то есть тьфу, ротный радист — прошептал Вяземский.
— Извините, Людмила Константиновна, я там двух раненых старушек до госпиталя через дорогу переводил…
— На первый раз прощаю, садись за стол. Но учти!
— Уже учитываю, Людмила Константиновна! Я так мыслю — продолжил Петров, ловко отрезая серебряным ножом тонкие пласты неназываемого окорока — германец в наступление широким фронтом не пойдет, дальше дорога только через мост есть. Поэтому немцам удобнее войска свои у Узловой и сосредоточить, так что надо просто снова туда сходить, поглядеть на это сосредоточение и капитану все рассказать.
— Узловая большая, пока станцию из конца в конец пройдешь, немцы нас три раза арестовать успеют. А граф, падла такая, немецкий мундир на сметану сменял!
— Да, в дырявом летном мундире твоя арийская рожа ни у кого подозрения не вызвала бы — сварливо отозвался Вяземский.
— Тише, мальчики, не спорьте на посторонние темы. У нас есть простая задача, а как ее решить, нам расскажет… — она внимательно поглядела на притихших бойцов — нам расскажет… Петров. К доске!
— Я учил…
— Садись… ну, кто сможет рассказать, как решить эту задачу? Можно с места.
Вяземский тяжело вздохнул, снисходительно поглядел на сослуживцев:
— На станции Узловая, в соответствии с правилами обустройства железнодорожных станций, введенных Постановлением Министерства путей сообщения от восемнадцатого июля тысяча восемьсот шестьдесят третьего года установлена водонапорная башня. С которой всю станцию и ее окрестности должны быть видны как на ладони. И забраться на башню нетрудно…
— Садись, пять!
— … но вот обратно со станции выбраться после этого будет очень сложно. Нас на башне тоже будет видно со всей станции и ее окрестности. Так что узнать-то мы все узнаем, а как донести узнанное до штаба?