Развенчанные мифы о Жукове. Невский пятачок (сборник)
Шрифт:
Конечно, Гитлер не мог бросить все силы на Москву, но всё, что только можно, заменив немцев испанцами Голубой дивизии, рискуя, что будет осуществлен прорыв блокада Ленинграда, он бросил под Москву. И действительно, если бы немцы захватили Москву, какое значение имело бы, прорвали мы в это время блокаду или нет? Участь Ленинграда во всех случаях была бы решена. А вот для нас после разгрома немцев под Москвой создалась хорошая обстановка для прорыва блокады при поддержке корабельной артиллерии на любом участке фронта от устья реки Тосны до Финского залива (Лигово), а также с Ораниембаумского плацдарма. И с наличием живой силы у нас всё обстояло хорошо. В Ленинград отступили обстрелянные в боях части, много отличных бойцов дал и флот, и военные училища. Из моряков Балтфлота было сформировано 6 бригад морской пехоты. По сути это была элита наших вооруженных сил. И действительно, все эти элитные подразделения были сформированы… и брошены на убой, на «расстрел» на Невский пятачок и на болота перед Синявинскими высотами.
И тут невольно зарождается та дикая мысль, которую я когда-то, где-то, не помню где, вычитал и которой я в то время никак не мог даже чуть-чуть поверить… А не устраивала ли по каким-то соображениям
Из мемуаров Жукова видно, что его очень сильно задела книга Солсбери «900 дней блокады Ленинграда» и он обвиняет автора в антисоветской направленности. Критикуя Солсбери, Жуков пишет: «Книга обладает многими внешними признаками научности: факты и цифры даны со ссылками на источники. Однако более глубокое знакомство с книгой Солсбери показывает, что она яркий образец необъективности и предвзятости. В конечном счёте создаётся впечатление бессмысленности и ненужности жертв… Не раскрывается в ней и значение 900-дневной героической обороны города Ленина для всего хода войны».
Следовательно, получается так, что жертвы и 900-дневная героическая оборона были необходимы для нашей победы, а вот, если бы мы прорвали в начале ноября 1941 года блокаду Ленинград, то и не было бы 900 героических дней, чудовищных жертв и той роли, которые они сыграли «для всего хода войны». Браво, Жуков!
На самом деле Жукова задели те моменты, где показан его стиль руководства, который сводится лишь к требованию «ни шага назад» под угрозой расстрела. Но уж в наши дни надо как-то отличать героическое от трагического! Да, защитники Ленинграда проявили чудеса стойкости и мужества, в народное ополчение большинство шло добровольно. Лучшую оценку обороны Ленинграда дали немецкие офицеры Манштейна, участвовавшие в штурме Севастополя: «Лучше три раза брать Севастополь, чем один раз Ленинград» (Солсбери). И конечно, чтобы идти почти на верную смерть на Невский пятачок, требовалось громадное мужество. Но героизм имеет по крайней мере две составляющие – выбор и результат. Например, в лётчики, разведчики и многие другие военные специальности повышенной опасности брали только добровольцев, но боевые ордена за героизм выдавали только за результат боевых действий, хотя каждый боевой вылет самолёта или поиск разведчиков в тылу врага требовали мужества. И называть героизмом массовую гибель мирного населения от голода и холода, от болезней и бомбёжек не является ли кощунством? Мы же не говорим, что в Освенциме героически погибло 6 миллионов человек! Что все эти жертвы были необходимы для нашей победы. И если мы и сейчас говорим о мужестве блокадников Ленинграда, то почему нельзя предположить, что этот «героизм» замыслил Сталин?
Конечно, книгу Солсбери можно назвать антисоветской, а по существу антисталинской, потому что она показывает все ужасы сталинского режима. «Сначала, прежде всего кровавая, губительная политика. В такой атмосфере смерть человека – ничто, смерть миллионов людей – вопрос пропагандисткой механики, гибель огромного города – сложная, но вполне допустимая уступка для получения преимущества в дальнейшем в ходе непрерывной борьбы за власть, всего лишь гамбит в шахматной игре. Да, ничто в пору сталинских ужасов не сравнится с ленинградской блокадой и её эпилогом – «Ленинградским делом». Блокада, по-видимому, обошлась городу в полтора миллиона человек. А потом «Ленинградское дело» уничтожило тысячи людей, уцелевших в дни, страшнее которых не знал ни один современный город» (Солсбери). «Книгу его (Солсбери) не переводили ещё и потому, что в ней немалая правда о наших «верхах». О той политиканской возне титанов наверху, главного и подручных, которая судьбу народа, из последних сил борющегося с фашистским нашествием, делала ещё невыносимее и трагичнее. В своё время Сталин вообще запретил публиковать какие-либо документы, воспоминания, особенно военачальников, о Великой Отечественной войне. А в конце 40-х почти всех сколько-нибудь заметных блокадников-руководителей (среди них были разные деятели, типичные аппаратные функционеры «ждановского типа», но также и такие заслуживающие уважения люди как секретарь горкома А.А. Кузнецов) арестовали и уничтожили кремлёвские шакалы, которых, как костью, дразнил, одаривал властью Сталин. Блокада Ленинграда, гибель стольких людей получила продолжение в «Ленинградском деле». Сталину, Системе всегда было мало жертв» (Алесь Адамович). «Ленинградское дело» необычно: о «заговоре», в связи с которым уничтожено столько руководящих работников, официально вообще не упоминали и, кроме того, с невероятными усилиями уничтожали исторические данные о событиях в Ленинграде, чтобы будущие поколения не узнали, что в действительности произошло в дни войны, а особенно во время блокады. «Не только закрыли Музей обороны Ленинграда, но конфисковали его архивы,
Иные, быть может, скажут: а зачем ворошить прошлое, все эти люди – военачальники – давно скончались и незачем ворошить их прах, это под их руководством была прорвана блокада и достигнута Победа? Всё это могло быть и так, если бы мы в ходе войны не понесли такие сверхгромадные потери, которые поставили под вопрос существование русского народа. В войне почти полностью погибло целое поколение мужчин. В войне принимали участие все народы СССР, и все они несли потери, но самые значительные потери понес великий русский народ в лице великороссов, украинцев и белорусов. Почему поляки так упорно требовали восстановить правду о расстреле в 1940 году органами НКВД польских пленных офицеров? И почему мы так упорно хотим скрыть правду о Великой Отечественной войне? И почему мы ничего не говорим о наших бессмысленных потерях на Невском пятачке и в болотах под Синявинскими высотами, под станциями Погостье и Любань, превышающими невинные жертвы поляков в несколько сот раз? Это неуважение к памяти погибших. Нам всё врали, нас заставляли врать, и в настоящее время мы продолжаем врать и не хотим знать правду!
Надо добавить, что запрет знать правду о войне ПРЕСТУПЕН, как если бы запретили говорить о нацистских преступниках и преступлениях Гитлера и его негодяев, чтобы «не ворошить прошлое».
Но, возможно, иные ветераны спросят: почему вы хотите очернить память о нашем гениальнейшем полководце Жукове? Но ничего подобного в моих мыслях не было. Когда я начинал писать эту статью о Невском пятачке, то я, как и большинство людей, не разбирающихся глубоко в сути проблемы, думал о Жукове положительно. Во всех наших публикациях советского периода пишется, что только назначение Жукова вместо Ворошилова спасло Ленинград от падения, и приводятся в пользу этого различные распоряжения Жукова. Но давайте рассмотрим факты и только факты. И вот как только я стал анализировать факты, лежащие на поверхности, мнение о Жукове сразу изменилось.
Во-первых, к сентябрю 1941 года Ленинград стал неприступной крепостью, самой неприступной в мире. Наличие на пути штурмующих большого количества рек и каналов, наличие многочисленных укреплений различного рода, наличие больших людских резервов – а на защиту города, кроме армии и флота, встали бы рабочие предприятий, женщины, подростки и старики, при поддержке фронтовой артиллерии и артиллерии кораблей и фортов – делало Ленинград неприступным.
Во-вторых, шестого сентября Гитлер приказал Леебу не штурмовать Ленинград.
В-третьих, при Жукове были оставлены все пригороды Ленинграда, фронт был разрезан на две части, немцы захватили господствующие над городом высоты.
В-четвёртых, в районе Стрельны и Петергофа организуются морские десанты, оканчивающиеся гибелью всех десантников.
И в-пятых, организуется Невский пятачок, бессмысленная гибель на котором около 300 тысяч воинов привела к тому, что Ленинград не был деблокирован в октябре-ноябре 1941 года.
Таким образом, ужасная блокада Ленинграда лежит полностью на совести Жукова. Неудачное начало войны вместе со Сталиным и Тимошенко лежат на Жукове. Во всех операциях, которыми Жуков руководил лично, были громадные потери, во много раз превосходившие потери противника. Конечно, Жуков, как заместитель Верховного главнокомандующего, принимал участие в разработке главных операций, решивших судьбу войны, но это был коллективный труд Ставки и Генштаба, а окончательное решение принимал Сталин. Почему под Ленинградом он действовал столь неграмотно? Описывая трудности наступления через Неву, он всё же потребовал форсировать Неву, хотя явно такой необходимости не было. Понимая трудность овладения Синявинскими высотами, которые легко можно было блокировать, он всё же требовал их штурмовать, в результате чего войска бесполезно понесли громадные потери. Зачем вообще планировалась и осуществилась операция «Искра», если всего через месяц планировалась операция «Полярная звезда», которая попутно решала все задачи, только гораздо шире, которые ставились в операции «Искра»? Громадные потери в операции «Искра» привели к срыву операции «Полярная звезда», что привело к тому, что Ленинград ещё год оставался в блокаде.
Когда я начинал работать над этой статьёй, то я думал, что в многочисленных статьях об обороне Ленинграда найду ответ на два поставленных вопроса: почему мы послали на бессмысленную бойню на Невском пятачке громадное количество наших войск и почему мы не пытались прорвать оборону немцев с внутренней стороны кольца, где непосредственно соприкасались с обороной немцев – от устья реки Тосны до Финского залива? В большинстве наших произведений о войне честно описывались происходившие события, но почти нигде не ставился вопрос о целесообразности этих действий и их анализе. Таким образом, я не только не ответил на два первоначальных вопроса, но у меня ещё появилось много новых вопросов, и среди них главный – почему мы с 30 сентября 1941 года по январь 1944 года, неся громадные потери, делали только видимость прорыва блокады Ленинграда? Конечно, немцы воевали, особенно в первый год войны, гораздо грамотнее нас. Но в ноябре-декабре 1941 года, когда почти все основные ударные силы немцев были отозваны под Москву и не требовалось больших усилий, чтобы прорвать немецкое кольцо, мы бросили наши силы не на прорыв блокады, а на расстрел на Невский пятачок и под Синявинские высоты. Главными задачами, связанными с судьбой Ленинграда в период с ноября до декабря 1941 года, были две: освободить Тихвин и Мгу и прилегающие к ним участки железной дороги. С падением Тихвина Ленинград и 54-ая армия попали и без соединения немецких и финских войск практически в кольцо полной блокады. С падением Мги было прервано железнодорожное сообщение Ленинграда с Большой землей. Если первая задача – освобождение Тихвина – 8 декабря была успешно решена, то вторую задачу даже не пытались в этот период решать, и вследствие этого Ленинград остался в жестких тисках. Зачем все силы были брошены на стоящий в стороне Невский пятачок, а не на овладение Мгой? Этот вопрос требует честного ответа, но для этого потребуется поднять архивы. Надо ответить документально, если это возможно, кто является автором Невского пятачка, кто и под чьим нажимом отдавал преступные приказания вести деблокирование Ленинграда только через Неву.