Развенчанные мифы о Жукове. Невский пятачок (сборник)
Шрифт:
Спрашивается, если ты представлял все трудности прорыва на этом участке, то зачем ты планировал там прорыв? Необходимости прорыва там не было. И вообще непонятно, зачем планировалась и производилась операция «Искра», если одновременно на февраль планировалась гораздо более широкомасштабная операция «Полярная звезда», которая попутно, без дополнительных потерь, решала все задачи, поставленные в операции «Искра»? Сил и средств вполне хватало произвести более действенную и требующую гораздо меньших потерь операцию «Полярная звезда», в которой впервые планировалось прорывать блокаду Ленинграда с внутренней стороны – из района Колпино по направлению к станции Тосно. Там наши позиции соприкасались с немецкими, и мы могли успешно вести разведку и легко перебрасывать наши части по железной и шоссейной дорогам. В случае прорыва в этом месте совместно с войсками Волховского фронта была бы окружена вся Мгинская группировка немцев с полным снятием блокады Ленинграда. И если уж обязательно хотелось произвести более скромную операцию, то зачем был нужен встречный удар Ленинградского фронта? Почему это не мог сделать один Волховский фронт, перед которым не было Невы? Воистину, как говорил Черчилль, мы, русские, сами создаём преграды, а затем их успешно преодолеваем.
(Но не всегда успешно, а часто с большой кровью!)
В своих мемуарах Жуков пишет: «Московская Дубровка! Здесь до сих пор удерживался плацдарм – пятачок, захваченный ещё в первый месяц блокады. Но теперь на этом пятачке проходило одно из направлений вспомогательных ударов Ленинградского фронта».
Вот как Жуков описывает начало операции «Искра» со стороны Волховского фронта: «Наконец все мероприятия по подготовке операции были закончены. Наступило утро 12 января 1943 года. Мы с генералом В.З. Романовским прибыли на наблюдательный пункт Второй ударной армии. Он был расположен совсем недалеко от переднего края, и отсюда хорошо просматривалась ближайшая глубина обороны противника. Над позициями немецко-фашистских войск поднимались многочисленные дымки. Солдаты, несшие службу ночью, когда обычно действовала наша разведка, теперь готовились к отдыху и усиленно топили печки». 17 апреля 2010 года по каналу «Россия-1» показывали передачу «Освободители. Разведчики». В ней рассказывалось, что немцы топили свои печки только ночью и сухими дровами, дающими мало дыма, а днём на нежилых болотах разводили костры, дающие много дыма, чтобы ввести нас в заблуждение. Непонятно, почему об этом Жуков не знал? Далее Жуков пишет: «В этом сражении нам удалось достигнуть тактической внезапности. Два часа бушевал огненный ураган… Над землёй то тут, то там появлялись серые, быстро оседающие на сильном морозе облачка – испарения от вскрытых огнём болот. На каждый квадратный метр участка прорыва падало два-три артиллерийских и миномётных снаряда. Хорошо подготовленная атака принесла желаемые результаты». Но спрашивается, была ли эта атака так хорошо подготовлена, как её описал Жуков? Весьма сомневаюсь. Во-первых, навряд ли мы могли хорошо разведать позиции противника, если сам Жуков принял ложные костры за настоящие и если «снаряды вскрывали болота»? Во-вторых, у немцев была разветвлённая сеть оборонительных сооружений, по которым они сразу отходили вглубь после начала артподготовки и по окончанию которой возвращались на передовые позиции. В-третьих, наша артиллерия вообще не могла вести огонь по передовым позициям противника на левом берегу Невы, боясь, что будет разрушен прибрежный лёд, по которому должны наступать наши части. Что артогонь, красочно описанный Жуковым, был малоэффективным, доказывает то, что немцы сразу оказали нам ожесточённое сопротивление. Да, трудности штурма левого берега Невы Жуков описал очень правильно. Очень красочно описал артподготовку. Ну а результаты? Наступающим с Невского пятачка 45-ой и 46-ой дивизиям не удалось даже прорвать кольцо блокады пятачка, хотя им противостояло четыре полка 170-ой пехотной дивизии противника. Наступающая на левом фланге 86-я стрелковая дивизия была встречена мощным артогнём и откатилась обратно, оставив на льду Невы свыше трёх тысяч трупов. И только в районе Марьино (это между городами Кировск и Шлиссельбург) 136-ой дивизии Симоняка и 268-ой дивизии Борщёва удалось спринтерским броском пересечь Неву и ворваться в расположение немцев до того, как они возвратились на передовые позиции после окончания нашей артобработки. Но и эта операция могла бы провалиться, если бы оркестр, по сигналу которого начался бросок, не заиграл бы «преждевременно». И вообще, вся операция по преодолению Невы могла бы сорваться, если бы немцы догадались поставить под лёд фугасы и взорвать их перед нашими наступающими войсками. Как пишет сам Жуков, противник оказывал нам ожесточённое сопротивление.
Особенно тяжелые бои развернулись за Синявинские высоты, которые так и не удалось захватить. Жуков в своих мемуарах не пишет о потерях в этом сражении, а они были огромны: около 34 тысяч убитыми и свыше 81 тысячи ранеными, немцы потеряли свыше 12 тысяч убитыми. Наши потери могли бы быть ещё больше, если бы Симоняк выполнил указание Жукова штурмовать Синявинские высоты. На вопрос Жукова «Почему Симоняк не штурмует Синявинские высоты? Именно оттуда немцы задерживают наступление 2-ой ударной армии» Симоняк отвечал: «По той же причине, по которой 2-ая ударная армия их не штурмует. Подступы проходят через болота, потери будут большие, а результаты маленькие». «Толстовец какой-то! Непротивленец! – кричал Жуков. – Какие же это трусы у вас не хотят воевать? Кого надо выгнать?» Но Симоняк ответил сердито, что в 67-ой армии трусов нет. «Скажи, какой умник! – резко прервал Жуков. – Приказываю штурмовать высоты!» «Товарищ маршал, – возразил Симоняк. – Моя армия в подчинении у командующего Ленинградским фронтом генерала Говорова. Я от него получаю приказы». Жуков повесил трубку. Но приказа штурмовать Синявинские высоты Симоняк не получил» (Г. Солсбери).
Синявинские высоты – это ещё одно место массовой гибели наших бойцов. Пять раз безуспешно пытались мы зачем-то захватить эти трижды ненужные нам высоты, и каждый раз откатывались, оставляя в болотах тысячи наших бойцов. И только в шестой раз, благодаря системе артиллерийской поддержки, разработанной Говоровым, бригаде Симоняка удалось легко в течение получаса захватить высоты.
Жуков пишет: «Прорыв Ленинградской блокады явился большим военно-политическим событием». На самом деле успехи более чем скромные. Путём сверхгромадных потерь удалось сделать то, что Геберт Лох предлагал своему командованию сделать осенью 1941 года – без боя сдать Шлиссельбург, так как с его потерей снабжение Ленинграда все равно будет проводиться в основном через Ладогу. Только не оправдались опасения Лоха, что войска гарнизона Шлиссельбурга будут окружены. Войска действительно были окружены, но им удалось вырваться из окружения.
Первоначальный план операции «Искра» не был выполнен. По плану наши войска должны были дойти до правого берега реки Мойки, расстояние от которой до Шлиссельбурга 15–16 км. А так удалось пробить коридор шириной около 8-10 километров, названный «коридором смерти», по которому была проложена колея железной дороги, на расстоянии 5–6 км от линии обороны немцев. Днём сообщение по ней из-за обстрелов было не возможно. Движение осуществлялось только ночью, принося большие потери. В основном сообщение продолжалось через Ладожское озеро. После операции «Искра» Жуковым планировалась широкомасштабная операция «Полярная звезда», предусматривающая окружение Мгинской группировки, о которой Жуков в своих мемориалах даже не вспоминает. По этому плану впервые с сентября 1941 года планируется провести прорыв блокады Ленинграда с внешней стороны обороны – из района Колпино по направлению к станции Тосно. План этот был бы очень хорошим, если бы перед этим не было бессмысленной операции «Искра». Непонятно, почему мы по плану «Искра», неся сверхгромадные потери, штурмовали левый берег Невы, Синявинские высоты и все остальные хорошо укреплённые позиции около Шлиссельбурга, если по плану «Полярная звезда» все эти позиции были бы окружены и достались нам без боя? А так получилось, что, потеряв в операции «Искра» свыше 115 тысяч – это около 38 процентов от участников операции, – мы уже не имели сил и умения провести операцию «Полярная звезда». При проведении операции был выполнен до конца план «Искра» – наши войска дошли до правого берега реки Мойки, деблокировав с внешней стороны Невский пятачок. И впервые провели операцию с внутренней стороны блокады Ленинграда, от Колпино в направлении станции Тосно, продвинувшись на 5–6 км с захватом посёлков Красный Бор и Поповка. На большее просто не хватило сил, так как они были израсходованы в операции «Искра». Потеряв в операции «Полярная звезда» ещё 130 тысяч, из них свыше 40 тысяч убитыми, наши войска не добились поставленной цели, и в дальнейшем
6. Полное снятие блокады Ленинграда
Серьёзная подготовка к прорыву блокады Ленинграда началась лишь к концу 1943 года. Операция осуществлялась войсками Ленинградского фронта под командованием Говорова и Волховского под командованием Мерецкова.
У Говорова было больше, чем у противника, пехоты – в три раза, артиллерии – в четыре раза, танков и самоходных орудий – в шесть раз.
У Мерецкова в три раза больше пехоты и артиллерии и в одиннадцать раз больше танков и самоходных орудий. Не стану описывать ход сражений под Ленинградом – они достаточно хорошо описаны в различных произведениях. До анализа этих сражений, как я уверен, и у большинства интересующихся этими вопросами было мнение, что снятие блокады и дальнейшее освобождение Ленинградской, Новгородской и Псковских областей велось наилучшим образом. Мы успешно гнали врага и выгнали его за территории вышеуказанных областей. Но вот именно выгнали, штурмуя с громадными потерями хорошо укреплённые районы под Ленинградом и Мгой. Основной массе войск группы «Север» удалось отступить и укрыться за хорошо укреплённую линию «Пантера», оборудованную немцами между Чудским озером и Нарвским заливом. Укрывшись за эту линию, немцы в дальнейшем оказали нам отчаянное сопротивление, довольно надолго задержав наше наступление на Прибалтику. И тут возникает вопрос, а нельзя ли было провести сразу более широкомасштабную операцию с окружением почти всей группы «Север», имея громадное превосходство в живой силе и технике, тем более что конфигурация линии фронтов прямо на это напрашивалась? Тогда общие наши потери были бы гораздо меньше, а результат гораздо весомее. Винить в этом командующих фронтами Говорова и Мерецкова нельзя, так как они могли действовать только по плану, разработанному Ставкой, где все решения принимали Сталин и Жуков. Как пишет А.Н. Мерцалов: «Сталину были присущи одновременно авантюризм и осторожность, близкая к трусости. После Курска Сталин, как правило, воздерживался от операций по окружению». Некоторую группировку немцев всё же удалось окружить, так как на все просьбы командующего группой «Север» генерал-полковника фон Кюхлера отвести войска за линию «Пантера» Гитлер отвечал отказом. Но вину за неудачи Гитлер взвалил на Кюхлера, который был заменён фельдмаршалом Моделем. Во многом стиль руководства Гитлера мало отличался от стиля руководства Сталина, хотя все же Гитлер своих солдат берег.
Можно было бы на этом поставить точку, если бы мне удалось ответить на те два вопроса, которые я поставил ещё в своей статье о Невском пятачке:
1). Почему мы с таким упорством бросали под расстрел немцами на маленький пятачок громадное количество войск? Потери даже по официальным данным – свыше трехсот тысяч. Если бы эти триста тысяч бойцов были использованы на других участках Ленинградского фронта, то они могли бы радикально изменить обстановку.
2). Почему мы практически ни разу не пытались прорвать блокаду Ленинграда с 20 сентября 1941 по февраль 1943 года по линии непосредственного соприкосновения с противником на всём 47-километровом протяжении от устья реки Тосны до Финского залива, а вели военные действия, неся громадные потери, только через Неву? Как будто на всю 47-километровую линию обороны от устья реки Тосны до Финского залива было наложено табу (а может, и действительно было наложено? «Операции по прорыву обороны противника разрешалось начинать только с указания Ставки» (Платонов)), и мы боялись его нарушить. Конечно, на всём 47-километровом участке немцы создали прочную оборону с большим количеством всевозможных инженерных сооружений с хорошо продуманной системой пулемётно-артиллерийского огня. Но такие же не менее прочные оборонительные сооружения были созданы немцами на всем протяжении возвышенного берега Невы от устья реки Тосны (Ивановское) до Ладожского озера (Шлиссельбург). Трудности штурма через Неву очень красочно описал Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях». Разведать точное местоположение немецких оборонительных сооружений через широкую Неву было практически невозможно. К тому же я, как минёр, могу сказать, что не представляло труда просверлить вдоль береговой черты лунки во льду и опустить туда фугасы, которые можно было взорвать в любое время перед нашими форсирующими Неву частями. Немцы до этого не додумались, но наше командование при планировании операций через Неву должно было учитывать и такую возможность. Боясь разбить прибрежный лёд, по которому должны были наступать наши штурмующие левый берег Невы, наша артиллерия не могла наносить удар по переднему прибрежному краю обороны. Одним словом, худшего варианта, чем наступать через широкую Неву, не было. С другой стороны, ничто не мешало нам на всём 47-километровом участке от устья Тосны до Финского залива выбрать наиболее уязвимый участок для прорыва обороны и при содействии тяжёлых танков начать наступление. Практически вдоль всей линии обороны проходили железнодорожные и автомобильные пути, по которым можно было скрытно и мобильно легко перебрасывать в любое место и в любое время живую силу и технику. Тем более что за эту линию неоднократно переходили наши разведчики. То, что линия обороны немцев на этом участке была уязвима, доказывает то, что в феврале 1943 года при проведении операции «Полярная Звезда», когда мы впервые решились нарушить «табу», были освобождены Красный Бор и Поповка. Продвинувшись на 5–6 км, наши войска приостановили наступление, но не потому что наткнулись на непреодолимое препятствие, а потому что, истратив все силы в ненужной операции «Искра», мы уже не имели сил завершить операцию «Полярная Звезда». Кстати, укрепления немцев в этот период – через 16 месяцев после начала блокады – были гораздо прочнее, чем были они в ноябре 1941 года, и прорвать тогда их было гораздо проще.
Возникает вопрос: а мог ли Жуков, каждый раз приходя на новое место, глубоко разобраться в обстановке и принять моментально правильное решение? Вот, например, под Ленинградом войска и так героически сражались, как могли, и им были не нужны заградотряды и расстрелы отступавших. И несмотря на все «решительные» меры, именно ему, Жукову, пришлось сдать все пригороды и господствующие высоты под Ленинградом. И все же упорно ходит миф, что Жуков спас Ленинград от падения. Упорно невпопад говорят, что по плану «Барбаросса» Ленинград должен был быть взят и уничтожен. Да, по плану «Барбаросса» к сентябрю 1941 года и Ленинград и Москва должны были быть взяты и уничтожены. Но из-за героического сопротивления наших воинов даже в самых безнадёжных положениях, хотя мы и несли громадные потери, к середине августа план «Барбаросса» окончательно рухнул. И это, по существу, был первый шаг к поражению Германии в войне. И Гитлеру, как проигравшему игроку, оставалось только собрать все силы и «пойти ва-банк» – взять Москву. И уже 6 сентября он приказывает, с соблюдением строжайшей тайны, перебрасывать всё, что только можно, под Москву. И надо прямо сказать, что этот план почти удался. Пока мы почивали на лаврах победы под Ельней и думали о защите Ленинграда, который Гитлер в это время и не думал штурмовать, немцами был собран громадный кулак, которым они ударили по Москве. И, как это говорил сам Жуков в интервью Константину Симонову, в октябре 1941 года путь на Москву был совершенно открыт. Почему при его командовании Западным фронтом этот путь был открыт и ряд наших группировок попали в окружение и были уничтожены, Жуков скромно умолчал, свалив всю вину на Конева.
Самый главный удар немцев под Москвой приняла армия Рокоссовского, который умелыми действиями в обороне уничтожил основное количество наступающих танков и другой техники и живой силы. Действия Рокоссовского были бы ещё более успешными, если бы в его действия не вмешивался командующий западным фронтом Жуков, который требовал исполнения его неграмотных распоряжений. Только с громадным трудом войскам под руководством Жукова, Рокоссовского и Конева, получившим подкрепления с Дальнего Востока, удалось не только отстоять Москву, но и устроить разгром немцев, который стал вторым шагом к поражению Германии. Основная заслуга в поражении немцев под Москвой принадлежит Рокоссовскому, но все лавры победы достались Жукову.