Развод и повторный брак в церкви

Инстон–Брюер Давид

Неудивительно, таким образом, что все разводы с того времени стали основываться на «любой причине» Гиллеля, потому что хотя, как мы видели в главе 5, обоснованность такого подхода и оспаривалась школой Шаммая и Иисусом, последователи Гиллеля стали единственной значительной иудейской религиозной группой, которая выжила после 70 года н.э. Вскоре такой развод стал единственным существующим видом развода, и с тех пор перестал называться «разводом по любой причине», а просто «разводом». Весь этот спор о юридическом значении формулировки «по любой причине» и лозунг последователей Шаммая, гласящий «ничего, кроме вины прелюбодеяния», который был так же хорошо известен в иудаизме начала 1 века н.э., как сегодня — юридический термин «судебные

издержки», все это быстро исчезло из общественного сознания. Еще через пару веков в этих деталях плохо разбирались даже специалисты — богословы и филологи того времени.

Поколения, разделенные языком

К непониманию изначального юридического спора привели не только события 70 года н.э., но и эволюция языка. Ничто не разделяет поколения так, как это делает язык. Одно поколение говорит о ком–то, что он «мировой», другое — что он «классный», а третье — что он «крутой». Одно поколение поет, «гей, славяне», а другое говорит — «никому не говори, что он — гей». Человек, которого сейчас называют испытывающим «затруднения в учебе», раньше назывался «умственно отсталым», а до этого — медицинским термином «имбецил».

Юридический «жаргон» меняется тоже, хотя, обычно, медленнее. Например, если вы спросите у группы людей в Англии, кто такой «соответчик», только самые пожилые среди них скажут, что это юридический термин, означающий «любовник человека, с которым осуществляется развод из–за прелюбодеяния». Несколько десятилетий назад в газетах регулярно публиковались истории о соответчиках, и благодаря человеческому любопытству, эти истории были очень популярны. Когда законы о разводе изменились в 1967 году, термин полностью исчез из общественного сознания, а еще через двадцать лет только социальные историки и читатели исторической фантастики знали, что означает этот термин. Он стал настолько же непонятным, как и термин «развод по любой причине» во 2 веке н.э.

Еще один пример термина, претерпевшего изменение в значении — это «сношение». Что бы вы подумали о родителях, которые говорят своей дочери: «Молодые девушки должны избегать сношений с мужчинами, не соответствующим ее социальному положению». В наши дни вы бы наверное сказали, что это какие–то развращенные снобы, однако в 19 веке эти слова были предупреждением не разговаривать с неподходящими ухажерами.

Проблема стенографических фраз и сокращений состоит в том, что разные читатели будут добавлять недостающие слова для восстановления смысла по разному. Представьте что вы видите демонстрантов с плакатами, на которых написано: «Женщинам — равенство!» Никто не ожидает увидеть плакат, на котором написано «Мы требуем, чтобы женщинам было предоставлено равенство в оплате труда и юридических правах!» Все знают, что демонстрант имеет в виду на самом деле именно это, и если о демонстрации напишут в газетах, журналисты тоже не станут утруждать себя тем, чтобы «расшифровывать» лозунги, приводя их формулировки в полном виде. Однако, если окажется, что демонстрация происходила в начале 20, а не 21 века, то под тем же самым лозунгом имелось бы ввиду совершенно другое: «Мы требуем, чтобы женщинам было предоставлено равенство при получении образования и избирательных правах!» Ни в первом, ни во втором случае, нет нужды прописывать всю формулировку полностью, и если бы кто–то это сделал, плакат выглядел бы неоправданно громоздким и чересчур подробным. В обоих контекстах было бы очевидно, что имеется в виду под краткой формулировкой лозунга, и предпочтение было бы отдано именно краткой версии.

Подобным образом, когда Матфей писал свое Евангелие, не было нужды подробно объяснять, что значит «по любой причине» или «кроме вины прелюбодеяния», а несколько лет раньше, когда Марк писал свое Евангелие, он не чувствовал необходимости включать в текст даже эти фразы, потому что они были и так слишком очевидны его читателям.

Как я говорил в главе 5, включив эти фразы в текст евангелия, он казался бы Марку неоправданно подробным, подобно добавлению фразы «алкогольные напитки» к вопросу «позволительно ли 16–летнему подростку пить?»

Однако, уже ко 2 веку н.э., когда юридические формулировки были забыты, вопрос фарисеев стали понимать как «Позволительно ли разводиться с женой по любой причине?», т.е. «позволителен ли развод вообще?» — таковым было «очевидное» значение вопроса к тому времени. Никто больше не говорил о разводах «по любой причине» не потому, что их не было, а потому что они стали единственным видом развода. Точно так же сегодня никто не говорит о «соответчиках», не потому что их не стало, а потому что они больше не вызываются на судебные заседания по делам о разводах. «Сношение» теперь практически всегда значит «половое сношение» и практически никогда не употребляется в значении «общаться». Эти примеры показывают, что изменения в языке по–прежнему происходят и могут вызвать непонимание в пределах двух поколений, даже без таких социальных переворотов, как завоевание римлянами Иерусалима в 70 году н.э.

Отсутствие знаков препинания

Неправильная трактовка церковью учения Иисуса тем более понятна из–за проблем, вызванных переводом изначального греческого оригинала.

Попробуйте понять смысл нижесказанного:

ИПРИСТУПИЛИКНЕМУФАРИСЕИИИСКУШАЯЕГОГОВОРИЛИЕМУПОЗВОЛИТЕЛЬНО.

Как и все манускрипты Нового Завета вплоть до 3 века н.э., вышеприведенному тексту не хватает знаков препинания и написано он весь при помощи заглавных букв, без пробелов. Вы вскоре сможете выделить слова в этой головоломке, но для того, чтобы понять, как переводчики могли неправильно понять текст, вам следует написать его на листе бумаги, и расставить знаки препинания (попробуйте).

Возможно, вы написали это предложение так же, как и подавляющее большинство библейских переводчиков с греческого: «И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: позволительно человеку разводиться с женою своею по всякой причине?» Это хороший перевод греческих слов, но он не передает изначальный смысл, потому что некоторые существенные знаки препинания пропущены. Лучше написать так: «И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: позволительно ли человеку разводиться с женою своею "по всякой причине"?»

Добавление кавычек необязательно, но оно напоминает читателю о том, что речь идет о юридическом термине. Без этого напоминания, очень легко прочитать вопрос так, будто они спрашивают Иисуса, можно ли вообще разводиться. Эту ошибку стали делать уже во 2 веке н.э., потому что все, кроме еврейских раввинов, уже забыли о том, что фраза «развод по любому поводу» когда–либо существовала.

Слово Божье может преодолевать расстояния между поколениями

Слова Иисуса должны были преодолеть множество барьеров между 1–м и 2–м веками н.э. Он обращался к евреям, живущим в 1 веке н.э. на арамейском языке, эти слова были записаны и сокращены авторами евангелий, а затем были переведены на греческий язык для того, чтобы достигнуть более широкой аудитории. Христиане 2 века н.э. были в основном обращенными язычниками, живущими под римским законом, и имели мало представления о синагогах или еврейском Ветхом Завете. Поэтому слова Иисуса должны были преодолеть два или более поколения по времени, преодолеть расстояние между двумя очень несхожими языками, весьма разными социальными культурами и юридическими системами, так что неудивительно, что христиане 2 века н.э. иногда не понимали того, о чем говорил Иисус.