Развод не дам. Точка
Шрифт:
Тёща так и не показалась. Не одобряет, но открыто против мужа не пойдёт. Женская солидарность, всё понимаю. Хорошо даже, что её не увидел. Особенно после слов тестя. Как-то не задумывался, что он налево ходил. По дороге в город набираю Ляльку. Она отвечает не сразу, на заднем фоне шум.
— Прилетел? — говорит сухо. Злится. Раньше бы прощения стал просить, сейчас похуй. Резко от неё отпустило, а может, и не цепляло никогда.
— Да, сегодня утром. — Слежу за дорогой, а перед глазами её лицо. Реально, столько времени на неё угрохал, ради чего? Секс не проблема, на стороне всегда можно получить.
— Ляль, я…
— Я поняла. — Обрывает, не давая договорить. За эту неделю уже всё для себя решила. — Когда за вещами заедешь?
— Сегодня можно?
— Сегодня я допоздна буду на работе, Костик с няней. Давай чтобы он не видел. Он радовался, что ты теперь с нами.
Это не упрёк, констатация факта, от которой совсем тошно. Молчу. Она тоже.
— Ладно, — вздыхает, — созвонимся.
Что, и всё? Так легко рвёт? Оно и к лучшему, на сегодня скандалов достаточно. Ещё с Агатой разговаривать… Сказала, что смогла бы простить измену, а это уже полдела.
Каринка уже дома, с няней. Когда захожу, срывается с места и несётся по коридору. Утыкается носом в живот, обнимает.
— На сегодня всё, спасибо, — говорю няне.
— Но… у меня же оплата за весь день, — теряется она.
— Ничего страшного, оставьте. У нас сегодня форс-мажор. Ну что, булочка, как ты?
— Я боялась, ты больше не придёшь, — говорит, продолжая обнимать так крепко, что не могу сдвинуться с места. Сглатываю.
— Откуда такие мысли? Я же сказал, что люблю, как могу не прийти?
— Маму ты тоже любил. — Каринка наконец отпускает, смотрит серьёзно, хотя в глазах слёзы. Вздыхаю. Отхожу в сторону, пропуская няню. Она уходит, а я присаживаюсь перед Каринкой.
— Я и сейчас её люблю.
— Правда?
— Правда. И очень надеюсь, что мы помиримся.
— Я тоже, пап.
Ну вот. Теперь и Каринка на моей стороне. Мась, у тебя нет шансов, ты просто обязана меня простить!
Глава 23
Агата
Казалось, все слёзы выплаканы, но эти точно стали последними. Я не рыдала так ни разу и больше никогда не буду. Люди, по которым можно лить слёзы, кончились. По дороге от родителей позвонила брату, но в ответ получила невразумительный пьяный гогот. Одна. Совсем одна. Ну не одна же! А как же Каринка? Вот человечек, который никогда не предаст. Всё выдержу ради неё. И ради себя тоже. Для кого всю жизнь стремилась быть удобной, правильной и лучшей во всём? Для тех, кто плевать хотел на то, что на душе творится.
Когда отец привозит Каринку, молча забираю и смотрю, ожидая, что уйдёт. Он демонстративно не смотрит. Раньше я бы извелась, что папу обидела, а теперь даже в его сторону смотреть не хочется. Помиримся со временем, но никогда не прощу и не забуду. Похоже, он даже ждёт, что начну извиняться, потому что топчется на месте, не спешит уходить. Распахиваю дверь за его спиной, скрещиваю руки на груди. Уходит, и я подавляю желание захлопнуть дверь как следует.
— Ма, ты почему уехала? Бабушка сказала, что у тебя срочное дело. Какое дело может быть ночью?
— Я уехала,
Больно, знаю. Но это не самая великая боль в жизни. Каринка привыкнет. К психологу уже записала, с понедельника три раза в неделю будет ходить после школы. Мы справимся, мы сильные. Вижу — дочка поникла. Надеется, и это нормально.
— Хочешь, в хобби-центр поедем? На урок рисования маслом. Давно же хотела.
Конечно, Каринке уже не три, так легко от грустных мыслей не отвлечь, но в этот раз вроде сработало. Весь день мы вдвоём, домой возвращаемся гордыми обладателями двух картин с хлопковыми цветами. Они лежат на газетах на заднем сиденье, будут ещё несколько дней сохнуть. У Каринки на кончике носа белое пятнышко, но я не стала о нём говорить. Оно так трогательно смотрится!
Просыпаюсь утром с чувством глубокого удовлетворения от жизни. Откуда оно взялось — неважно, но надо пользоваться, пока опять не накрыло обломками разрушившегося брака и предательством родителей. Я всё смогу, надо только верить и двигаться вперёд.
Каринку в школу, сама в метро. Хотя стоит всё-таки вспомнить навыки вождения, так мобильней буду. А ещё мне очень нравится, как выглядят женщины за рулём. Уверенно. Вот эту уверенность надо в себе вырастить.
В офисе никого нет, только зевает в кулак Ксюша. Но на моём столе стоит бумажный стаканчик из кофейни через дорогу. Дорогущая кофейня, я не готова тратить почти триста рублей за крохотный стаканчик. Кстати, пахнет умопомрачительно — карамелью.
— Откуда?.. — начинаю, глядя на Ксюшу, когда из кабинета выходит Александр. Алекс. Так и правда проще его называть, на Сашу он всё-таки не тянет. В безразмерном синем пиджаке и белоснежной майке, с чёрным гвоздиком в ухе он выглядит как свободный художник. Кажется даже, что за ним тянется шлейф из свежего ветра. Нет, это просто аромат его туалетной воды, свежий, искрящийся. И улыбка у него белозубая, яркая.
— Привет! Как я угадал со временем. Если бы опоздала, сюрприз бы не получился.
Он присаживается на край стола, кладёт руки по обе стороны. Взгляд невольно цепляется за длинные пальцы с ухоженными ногтями. Руки, особенно пальцы, мужчин — моя слабость. У Марата очень красивые ладони, широкие. У Алекса — узкие, как у музыканта. Моргаю — уставилась и зависла.
— Почему вы решили, что мне понравится? — спрашиваю, с интересом открывая крышку стаканчика.
— Сливочный Клод-брю мало кого оставит равнодушным. Если только ты не любишь сладкое, а ты любишь.
— С чего вы взяли? — Неужели у Юльки расспрашивал? Под рёбрами приятно и сладко тянет. Какое же это забытое ощущение!
— Видел, что ты кладёшь две ложки сахара. И всегда делаешь с молоком. Этот со сливками. Попробуй, а то остынет и станет невкусным.
Потрясающий. Лучший кофе, который пила. Хотя не могу назвать себя кофеманом, но теперь, кажется, им стану.
— Вкусно, — улыбаюсь и смотрю на Алекса. А он выразительно смотрит на мои губы. Очень выразительно. Кровь приливает к щекам. Нет, я, конечно, всё понимаю, но это уже слишком!
— У тебя, — он хмыкает, тянет руку, но замирает в нескольких миллиметрах. — Пенка над губой. Сотри.