Развод в 47. Я тебя никогда не любил
Шрифт:
— Так не имя, а кличку ей дали при рождении. Бедное дитя. Так мы по-простому ее кликали. Мать у нее тоже та еще заноза была, вечно проблемы с ней, то в сортир упала. Едва не утонула. Вытащили, так у нее смердоты изо рта, ушей и носа еще долго ручьем текли. У нас ее в деревне гавноедкой прозвали.
— Не правда! Мама не такая! — стонет Азалия.
— Не говорите чушь! — его это тоже коробит. Злата бы никогда даже в детстве до подобного не опустилась. Она утонченная и воспитанная с рождения, совершенна от корней волос до кончиков
Как эта неотесанная деревенщина смеет порочить имя Златы!
— Это счас она нос задрала. Корни свои не помнит, — продолжает извергать мерзости женщина. — А как мы всей деревней ее семью кормили, мать на свиноферму устроили, батя ее сантехником пахал. Но пил сильно, все спускал, — машет рукой. — Потом мамаша ее в город умотала, а Златку нам на попечение оставила. А как там хахаля нашла, обустроилась, так и дочь свою перевезла. Но воспитывали-то Златку мы. Кормили, из передряг вытаскивали, то сортир, то болото, то вши заведутся. Всякую коросту домой таскала. Мы уже и за своих детей переживали. А дочь такая же уродилась, вместо нормального пацана, старпера себе нашла, — женщина морщится, показывая, что она думает о Владе.
— Ты это, на моего брательника варюшку не разевай! — встревает огромный мужик, который почему-то братом Влада называется. — Он уважаемый человек. Ты должна радоваться, что ваш гавноедский род с нашем Владом породнится. Кому она нужна, одни кости, и титьки надувные на лоб лезут, — кривится в сторону Азалии.
Женщина на мужика с кулаками лезет. Между ними такая перепалка начинается, что Влад решает как можно скорее убраться.
Надо в дом попасть, а там подумать, как от них избавиться.
До дома дойти быстро не получается. Во дворе их останавливают какие-то люли. Бегают шумные дети, кричат, стреляют из рогаток. Все их поздравляют, говорят, что правильно одумались и родню позвали.
— Зазнались вы! А своих нельзя забывать! Вот сейчас отношения-то и наладим! — говорит какая-то женщина с младенцем на руках.
Влад даже не знает с его стороны она или от Азалии. Все так перемешалось.
Дом всегда был его крепостью, он по привычке туда спешит, держит девушку за руку. Она так напугана, что едва ногами передвигает, постоянно спотыкается на огромных шпильках.
Открывает двери. Ступает на порог, а там…
Глава 19
Два здоровенных мужика дерутся прямо в прихожей. Все вокруг них вверх дном, бардак и разруха, а они продолжают сосредоточенно бить друг другу морды.
— Влааад… ик! — пищит Азалия. — Что же творится? — она прячется за его спину, вздрагивает.
— Прекратили! Быстро! — орет на мужиков.
Они не обращают на него внимания. Кроме шума от драки, в доме стоит гам. Непойми чем воняет.
Ему самому интересно, откуда этот сброд тут взялся? Да еще в таком количестве.
Мать его давно говорила, что есть родственники, которых надо вычеркивать из жизни.
Сам Влад в гостях в деревне последний раз был, когда ему лет десять было. Тогда они были вынуждены ездить, были жив дед с бабкой. Мать считала их людьми дремучими, но со вздохом говорила, что все же это ее родители бросить их не может.
А когда в течение месяца его дед с бабкой отправились на небеса, выяснилось, что три дома и огромный участок земли они завещали другим родственникам, обделив их с матерью. Тогда он впервые услышал столько бранных слов из уст мамы.
— Я терпела их, ездила в захудалую деревуху, гостинцы возила. А они вместо того, чтобы дочери все оставить… Моему братцу непутевому, его семье… и всем остальным нахлебникам. Про всех подумали, но только не про меня! — мать была красная от гнева, била ногами диван. — А я… я же их гордость! Я единственная чего-то стою! Выбилась в люди. У меня статус! А они… — далее она желала родственникам всего самого плохого. Говорила такие ужасные вещи, что Владу было страшно.
— Мам, так может, бабушка с дедушкой подумали, что у нас все есть, и оставили все тем, кому нужнее, — Влад высказал свою детскую догадку.
Он любил бабушку и ее пироги. С дедушкой ходил на рыбалку, он его катал на коне.
— Ты! Как ты смеешь! Мой сын и такое мелешь! — тогда мать в первый раз дала ему пощечину.
А потом еще не раз говорила, какой сброд его родственники. И прекратила всяческие связи с ними.
Тогда по малолетству Влад не понял, от кого его оградила мать, а вот сейчас ощущает все на своей шкуре.
Наверняка у Златы такая же ситуация. А для Азалии так эти неандертальцы вообще, как пришельцы из другого мира.
Влад, улучив момент, хватает одного из мужиков за шиворот. Надо из разнять. Встряхивает. И тут же от другого ему прилетает кулаком по лицу.
Он отшатывается. Но на ногах удается устоять.
— А ты еще кто? — хмурит брови ударивший его мужик.
— Ты чего! Это же Влад, мой двоюродный дядька, — говорит тот, которого он оттащить пробовал.
— А значит ты хозяин хаты, — мужик даже не думает извиняться. — Тогда угомони своих родственников. Они решили, что раз с твоей стороны, то могут нам диктовать условия.
— Так и есть! — восклицает его какой-то племянник, которого Влад никогда в глаза не видел. — Хата чья? Влада. А ваша деваха тут на соплях, они еще даже не поженились.
— Умный такой, да? Мало получил? — они снова начинают надвигаться друг на друга.
Влад хочет за голову схватиться. Это просто дурной сон.
Спор мужиков перекрикивают женские крики, доносящиеся из кухни.
Влад берет Азалию за руку. Идет туда.
Его будто оставили в кишащем монстрами лабиринте, и он не понимает, как выбраться, как спасти дом, где все идеально, продумано до мелочей, как не допустить погрома, да еще и самим уцелеть.