Развод. Игра на выживание

Коваль Лина

Вдалбливаюсь в расплавленное тело, ощущая, какая она мокрая там внутри, горячая. Трахаю с оттяжкой.

Понимая, что надолго меня не хватит, размещаю пальцы на клиторе и активно растираю нужную точку.

Моя девочка любит именно так.

Яна начинает кончать, привычно вздрагивая и сводя трясущиеся ноги. Сдавливает меня настолько, что я тоже от неё не отстаю, но прихожу к долгожданному финишу вторым.

Это то, в чём готов уступать ей всю оставшуюся жизнь.

Трудно дышим. Сперма вытекает, заляпывая бёдра, стекая по ногам.

Пока Янка не спохватилась, подцепляю её на руки и несу, обмякшую и всхлипывающую, в ванную комнату.

Там поставив в душ, стремительно скидываю штаны с трусами, и прохожу к ней, настраивая воду.

– Я поеду, – говорит быстро озираясь, будто наконец-то пришла в себя.

– Мы ещё не закончили.

– По-моему, мы только что оба это сделали, – возражает.

– Я хочу ещё.

– Даня, – мотает головой. – Зачем это всё?

Непонимающе уставляется. Начинаю растирать мочалкой её грудь, впалый живот, задевая шрам от кесарева.

– Да-ня, – доверчиво утыкается лбом в моё плечо, когда ладонью касаюсь промежности. – Ммм…

– Останься на ночь, Ян, – упрашиваю, стирая губами капли на виске.

– Это только всё усложнит.

Отбрасываю мочалку, прижимаю к себе сдавшееся обнажённое тело и усмехаюсь:

– Куда уж, блядь, сложнее.

Глава 34. Богдан.

– Ты… знаешь, что Машка впервые влюбилась? – заявляет Яна. В приглушённом свете смотрится выше всяких похвал.

Губы припухшие, глаза живые. Обнажённая и тёплая.

Мы лежим на кровати в спальне.

После второго раунда в душевой я утащил её сюда, предварительно по привычке щёлкнув замком на дверной ручке. Потом сам про себя выругался. Снова забыл, что детей здесь нет.

Дом – целиком и полностью мечта Яны. Для меня «наш дом» – эта квартира. Поэтому я постоянно делаю какие-то привычные вещи или слышу фантомные звуки детских звонких голосов.

Спустя десять лет семейной жизни оказаться в одиночестве в этих же стенах – худшее из того, как могла поиметь меня жизнь. Но... как говорится, за что боролся на то и напоролся.

– В кого влюбилась? – спрашиваю, ласково поглаживая костяшками пальцев тонкое предплечье.

– В одноклассника, – смеётся. – Знаешь, как его зовут?

Поднимает голову с моей груди и снова смотрит захмелевшим от оргазмов взглядом.

– Не томи, – тоже тяну улыбку.

– Богдан, – выдаёт торжественно. – Его зовут Богдан. В кого ещё могла влюбиться наша дочь?

Вновь размещается на моём плече и вздыхает.

– Нам надо поговорить с детьми, Дань. Вместе. Всё объяснить.

Молча прокручиваю всё, что думаю по поводу принятого ей решения.

За эти месяцы я прошёл кучу этапов. Злился, пил, снова злился. Уходил в себя и наоборот общался с друзьями. Затворничество далось мне непросто, но настаивать и дрессировать её – проявление нездорового эгоизма.

– Ну что ты молчишь? – спрашивает, упираясь в подмышку.

– Давай потом об этом, Ян, – отзываюсь. –

Не сейчас.

– Ладно…

Тело настойчиво просит сна, но я вставляю в глаза ментальные спички, лишь бы только не вырубиться. Не сегодня.

– Ты думал когда-нибудь о том, какие они, идеальные отношения? – спрашивает Яна спустя минуты три.

– Нет.

Похуй на идеальные. Меня и наши устраивали... с оговорками.

Бизнес научил меня разговаривать с собой максимально честно. Знаю я таких умельцев, годами несут убытки при этом обвиняя всех вокруг: государство с налогами, конкурентов, сотрудников, поставщиков… только не себя любимого. Он-то талантливый управленец, просто с окружением не повезло.

Херня это всё.

Если что-то идёт не так, значит, дело в тебе.

Эта аксиома в моём полуразрушенном браке бьёт под дых.

Потому что я допустил несколько стратегических ошибок, потянувших за собой кучу дерьма. А главное, Яна могла пострадать.

Уже пострадала.

Прижимаю тёплое тело к себе поближе.

Осталась.

Сама.

– Думаешь, они вообще бывают? – шелестит над ухом.

– Кто? – бормочу.

– Идеальные отношения, Соболев. Ты что, спишь?

– Нет.

– Если хочешь, спи, я тоже буду.

Да щас блядь.

– Идеальные отношения, – тяну медленно. – Идеальности не существует, Ян.

– Может быть, – пожимает плечиками.

– Неудачники придумывают для себя идеальность. Тем самым оправдывают свою лень и глупость.

– Ты, как всегда, очень категоричен, Дань.

– Потому что это правда, – говорю, забираю пачку с прикроватной тумбочки.

Подкуриваю и затягиваюсь полной грудью, выдыхая табачный дым в потолок.

В душе ахтунг. Свет выключили, но мозг работает от внутреннего генератора.

Сегодня осталась.

Значит, можно также. Сломить, победить, взять. Но… это мы уже проходили. Ни одна, даже самая золотая клетка, к полному счастью никого не приводила. Либо жертвой становишься, смирившись с судьбой, либо выбраться пытаешься. Третьего не дано.

– Я думала по поводу твоих слов, – словно страшась, выговаривает.

– Каких? – в полудрёме открываю глаза снова затягиваясь.

– В суде.

– Понял, – киваю.

– Ты… прав, наверное. Дома мне всегда было некомфортно. Нужно было быть собранной, прилежной. Делать всё как надо. Ты стал моим спасением… – шепчет сбивчиво и осекается. – Прости.

Ещё один удар по печени.

И хоть сам уже понял, что так оно и есть, слышать правду от неё… странно.

– Но это не значит, что ты мне не нравился. Не думай.

– Не буду, – обещаю.

– Были, конечно, проблемы и сейчас всё больше анализирую нашу жизнь, начиная с самого начала.

Закатываю глаза, что может быть хуже анализирующей, умной женщины? Только та, кто занимается этим, крепко держа тебя за яйца.

– Считаешь… в новых отношениях будет лучше? – спрашиваю замерев.