Развод. Я календарь переверну
Шрифт:
Документы, значит, да? Я посмотрю, конечно.
Улыбаюсь, надеюсь выглядит вальяжно и не натянуто, беру папку, заглядываю.
Что ж...
Ресторатор сам сказал - А 1а guerre comme а 1а guerre (на войне — как на войне), не обессудьте!
Качаю головой, потом закрываю папку и кладу на стол.
– Денис Александрович, можете попросить ваших официантов принести стейк?
Желательно «стриплойн», прожарка «медиум велл». Телятину с грибами в белом соусе я органически не переношу.
–
– Охотно верю, и попробовал бы, но увы...
– Что, печень шалит?
– Нет, печень, слава богу в порядке, просто не люблю.
– Бывает. Аделаида, может быть, и у вас какие-то пожелания?
– О, нет, я как раз люблю и грибы и белый соус и эти... щёчки.
– Да, щёчки что надо.
Смотрит он на неё как собака на кость. Гандон. Ладно, что ж, мой козырь пока в рукаве, но скоро...
– Герман, что с бумагами? Я права, считая, что не стоит влезать в это дело?
– Абсолютно, но как я понял ваш супруг уже предпринял какие-то шаги.
– И что делать?
– Я бы рекомендовал повременить с разводом.
– Что?
Она смотрит на меня удивленно, Дворжецкий тоже.
А что? На войне все средства хороши, правда?
Так не доставайся же ты никому!
41.
– Серьёзно? Нет, ты серьёзно?
– Ада, успокойся!
– Ты говоришь мне успокойся?
Резко разворачиваюсь у со всей силы луплю его по широченной грудной клетке.
Я еле-еле сдерживалась в ресторане перед Дворжецким, ну, как сдерживалась.
Сделала хорошую мину при плохой игре, попыталась обратить всё в шутку, но этот... этот...
Перед глазами сейчас только вздернутые брови известной теле свахи Ларисы Гузеевой и её сакраментальное — «пидорас, пидорасина»... Если не видели —загуглите, оно, зараза, того стоит!
– Сволочь ты, Крестовский, сволочь!
Продолжаю лупить, а ему как слону дробина! Усмехается еще, подлец, а потом хватает меня за запястья, пряча мои ладони в свои.
– Ада, поехали, потанцуем вечерком?
– Потанцуем? Я тебе потанцую, я тебе так... Признавайся, спелся с ним, да? Спелся с Игнатовым? Сколько он тебе заплатил?
Герман удивленно округляет глаза. Ну, точно!
– Ни с кем я не...
– Ты понимаешь, что я всё равно выясню? Ты Макара не знаешь! Он то еще трепло.
Он расскажет, и тогда знаешь, что?
– Что?
– Репутации своей можешь сказать «до свидания», вот что. Пусти!
Дергаюсь и вырываюсь, но далеко меня не выпускают.
– Ой, боюсь, боюсь...
– опять усмехается!
–
– Пугали тебя, да?
Я просто не могу остановиться, меня всю трясёт и слезы предательские вот-вот потекут, а тушь у меня не водостойкая и вообще, плакать при этом гаде...
– Ты... ты... Ненавижу тебя! Урод моральный. Ненавижу!
– Ада...
Тянет ко мне ручонки свои! Тянет! Нагло так! Отворачиваюсь, пытаюсь улизнуть, всё бестолку, оказываюсь зажата между двух машин, им зажата, чёрт, грязно же тут, а он смотрит и еще улыбается! Предатель!
– Ада...Это для твоего же блага.
Прижимает к себе ближе. Да что это такое?
– Слушай, Крестовский! У меня сегодня Игнатов получил по «Фаберже», ты тоже хочешь?
– Хочу. Тебя хочу. Сил нет как хочу, правда, Ада, давай уже детский сад оставим, поехали ко мне.
Рот открываю от изумления и закрыть не могу. Он мне его закрывает. Нагло, своим ртом.
Хочет?
Детский сад?
Поехали ко мне?
Скотина такая!
Брыкаюсь, как ненормальная, отбиваюсь от этой юридической сволочи, отталкиваю.
– Не смей меня трогать! И вообще... я... я отказываюсь от твоих услуг! Дальше я буду защищать себя сама! Развод состоится как я и планировала, а вы, господин Крестовский, можете быть свободны!
– Ада, ты представляешь, что ты сейчас творишь?
– Я? Да! Представляю!
Он смотрит на меня как-то странно, просто пожирает глазами своими наглыми, адвокатскими. Теперь я понимаю почему он все свои процессы выигрывает.
Особенно, если судьи — дамы.
– Нет, ничего ты не представляешь.
Я не сразу понимаю, что происходит, он просто поднимает меня на руки и закидывает в свою машину, которую каким-то макаром успевает открыть, забрасывает меня на заднее сидение, и сам садится следом. Закрывает дверь, блокирует и мы остаёмся вдвоём в замкнутом пространстве.
Чёрт!
Я вообще не собиралась с ним никуда ехать!
– Открой и выпусти меня!
– Еще чего.
Его руки на моём теле, нагло и настойчиво. А аж захлебываюсь от гнева!
– Герман! Я сказала - открой!
– А я сказал нет!
Пробираются под пальто, дальше, под платье.
– Это похищение! Удержание против воли, ты знаешь, что за это бывает?
– Статья сто двадцать шесть Уголовного Кодекса Российской Федерации принудительные работы на срок до пяти лет или лишение свободы на такой же срок, я бы с тобой принудительно поработал лет пятьдесят.
– Ты в своём уме?
Его руки на моих ногах, ползут вверх, касаясь края чулка.
Дернул же меня чёрт! Почему было не надеть колготки?