Развод. Я календарь переверну
Шрифт:
43.
– Крестовский!
– Герман... скажи - Гер-ман.
– Гер-ман! — нарочито выговариваю ёрничая.
Он идиот. Идиот. Ненавижу. Придурок. Кретин. Козёл...
Чёрт.
Не в тему вспоминаю анекдот, когда ангел записывал за мужчиной его мысли и пожелания — жена уродина, дети дебилы, начальник мудак, денег нет...
Угу, только вот то, что это были не желания ангел не понял.
Я сейчас повторяя бранные слова словно проецирую
Не хочу!
Было уже, было!
И муж козёл, идиот и придурок уже присутствовал, никак не отмажусь от него.
Поэтому... ангел, ау, ты записываешь? Я больше не буду!
Хочу мужчину красавца, чтобы меня слушал, ну, без энтузиазма, в разумных пределах, потому что всегда слушать женщину всё-таки нельзя.
Да, да, девочки! Нельзя! А то весь мир тихонько сойдёт с ума.
Хочу, чтобы этот мужчина меня любил. Вот тут можно с энтузиазмом. Ну, не до мозолей, конечно, хотя...
Ахах, вспоминаю первые наши опыты с Макаром, опыты неопытных. Нет, Игнатов девственником не был, конечно, но сказать, что он звезда эротики и секса язык тоже не поворачивался. Что-то умел, но далеко не всё. Было куда расти. Зато еще в наличии имелось желание и возможности. Мог много, часто и долго. И вот после одного из ЭТИХ «часто и долго» я обнаружила у себя там натуральную мозоль.
Прямо на... в общем, там! Натёр, паршивец. Было смешно, больно и в то же время приятно. Это ж надо, до мозолей меня любил мой единственный!
М-да... теперь уже и не единственный, да и я для него давно не...
Крестовский внимательно смотрит, усмехается.
– Слушай меня, фемина моя, пока я позволяю тебе так со мной говорить, но это ненадолго, поняла? Будешь делать, что я сказал, слушаться меня, ясно?
– Не много на себя берёшь, а, Крестовский?
– Герман. Гер-ман! Беру столько, сколько могу вывезти.
– Значит, считаешь, что вывезешь меня? — почему-то мне уже пофигу, что за окном кто-то маячит.
– Вывезу, Ада, вывезу. И ты меня вывезешь. И будем жить долго и счастливо.
– Уверен?
– Уверен.
– Ты же не хочешь, чтобы я разводилась?
– То, что я сказал тебе притормозить в моменте не значит, что я не хочу. И вообще, ты не тем местом слушаешь.
– Интересное кино, какое есть тем и слушаю. И вообще, пусти меня. Выпусти.
– Куда?
– Домой поеду. В порядок себя приводить.
– Ты в порядке.
– Уж извини, это не тебе решать.
– Ладно, отвезу тебя, домой. Выходи.
– В смысле?
– В прямом. Сядешь со мной рядом.
– Мне и тут хорошо! — задираю подбородок.
– А мне хорошо, когда ты там. Да не бойся, Дворжецкий уже свалил.
Чёрт, понимаю, что жар приливает к щекам.
– Я
– Неужели, это еще почему? Думаешь, закроет меня в морозилке? Или сделает из меня тар-тар и подаст с трюфельным соусом.
– Фарш, и котлеток налепит на нашу с ним свадьбу.
Говорю, а самой и весело, и мерзко одновременно.
Я вообще не понимаю как наша с Германом перепалка свернула не в ту сторону.
Он усмехается снова, потом выходит из машины, вытаскивает меня, да, да, именно вытаскивает, потому что я немного сопротивляюсь.
На свежем воздухе снова оказываюсь прижата к его груди.
– Весело тебе, да, Аделаида?
– Да, весело.
– Дорвалась?
– До чего?
– Мужиками вертеть как хочется?
– В смысле, дорвалась?
– удивленно бровями играю, - я всегда вертела!
– Кем? Игнатовым твоим малахольным?
А вот это уже перебор. Да, он, конечно, прав. Игнатов — малахольный, но только я могу говорить об этом!
– Сам ты, Крестовский.
– Давай, давай защищай своего благоверного, то-то он интересовался, за какую сумму может меня перекупить.
– И?
– Что?
– За какую?
– Дорого. Он не потянул.
– Неужели?
– Угу. Я просто решил, что лучше мне достанется разведёнка с бабками, чем бабки без разведёнки.
– Самонадеянно.
– А то...- подмигивает, а я понимаю, что кайфую. Кайфую от этой вербальной дуэли и готова кайфовать еще долго.
Стоп. А как же... Денис?
Дворжецкий тоже мужчина интересный. И его мужской интерес ко мне очевиден.
И что делать?
– Поиграй еще, Ада, поиграй пока. Я разрешаю.
– Ты? Ахах! Может, это я сама себе разрешаю?
– Может и сама. Только.
– Что?
– Я в тебя влюблён. Хочу на тебе жениться. И хочу от тебя ребёнка.
Дар речи у меня пропадает.
Вот так просто?
Влюблён. Жениться. Ребёнка?
Открываю рот, чтобы ответить и... закрываю. Опять открываю, и...
Теперь уже он мне его закрывает. Сам. Губами.
Не нежно. Властно.
Вот интересно, а Крестовский будет мне изменять?
И зачем я об этом думаю?
– Садись в машину, Ада.
Сажусь безропотно. Он меня пристёгивает. Занимает место водителя.
Стартует легко, уверенно ведёт.
Мне нравится смотреть на него за рулём. Это какой-то отдельный сорт удовольствия, когда настоящий мужик вот так ведёт машину. Руки красивые, пальцы длинные крепкие. Взгляд уверенный. Он не лихачит, не рвёт, стартует лихо, а тормозит плавно, и поворачивает спокойно, и перестраивается.