Развод. Я календарь переверну
Шрифт:
– Еще раз здрасьте, Макар Владленович.
– Трахнул её уже?
– Как грубо.
– И как она?
– А то ты сам не знаешь?
– Мразь ты, адвокат, я же тебя...
– Что ты меня? Попробуй. Посажу.
– Не посадишь, Ада не даст.
– Спорим?
– Сука.
– Содержательная у нас беседа, ты мне лучше скажи, дорогой, ты с Карамелью договорился или он тебя наебал?
– Что?
– Ничего, идиот, документы читай внимательно. Влезете в этот тендер, потеряете
– Я решай?
– этот подонок еще и усмехается. — Это пусть она теперь решает. Она же у нас самая умная.
– Угу. Я понял. Она решит. Кстати, знаешь анекдот про нового мужа и бывшего?
– Какой?
– Ну, бывший муж спрашивает нового, мол, как тебе трахать подержанную бабу, а новый отвечает, ну там только три сантиметра с пробегом, а все остальное —новенькое и не паханное.
– Что?
– Что слышал. И бывшую жену твою я не трахать буду. Трахаешь ты своих прошмандовок. Я с ней буду заниматься любовью. А ты не завидуй.
– Что?
– Хватит «чтокать», еще глупее выглядишь. И дай ей спокойно в дом зайти. А еще лучше, переночуй-ка сегодня в другом месте.
– Чт...
– он затыкается, понимая, что уже перебор.
– Просто поступи как мужик. Хоть раз.
– Я... я...
Ада выходит. Не усидела.
Женщина.
– И снова здравствуй, Макар. Ты домой или из дома?
– Домой, но...
– Пошли тогда домой, разговор есть.
– Ада...
– беру ее за руку, смотрю в глаза.
Понимаю, что сейчас должен отпустить.
Пока должен.
Но не отпускается, просто никак.
Поэтому притягиваю ближе... И шепчу:
«...Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекресток
моих больших
и неуклюжих рук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счет нанижем.
Я все равно
тебя
когда-нибудь возьму —
одну
или вдвоем с Парижем.
– Маяковский?
– Он. Моё любимое.
– И моё... Герман, я...дай мне время.
– Давай только не много. Мне уже сорок два, а я хочу как минимум двоих.
– Кого?
– Детей, любовь моя, детей...
(Стихотворение Владимира Владимировича Маяковского. «Письмо Татьяне
Яковлевой». (Прим. Автора))
46.
Когда мужчина говорит женщине, что хочет от неё детей, да еще и двоих...
Ох, ох, девоньки, бабоньки!! Как запричитала бы моя бабуля! Хватать надо такого мужичка, на печку его, али на сеновал, да на недельку, чтобы без приплода не выйти.
Только вот куда мне сейчас?
Это
А потом?
Свадьбу, конечно, играть не будем.
Или... в ресторане у Дворжецкого? Почему бы и нет?
Я буду в белом. Опять же, почему, собственно, нет? Конечно, не в пышном платье принцессы, ахах, а в строгом наряде королевы, только плечи будут обнажены. И декольте.
Герману понравится.
Значит, всё-таки Герман, Ада? А как же...
Дворжецкий?
Он хорош, конечно. Может быть...
Нет, не может.
Сегодня я точно поняла, что не может.
Или я поняла это раньше?
Так, стоп, я и про Германа пока не уверена на сто процентов.
Надо ли это мне?
Ну, подумаешь, мужик сказал, что хочет детей?
Подумаешь, пообещал разобраться с бывшим!
Между прочим, он сам сегодня сказал, что нужно повременить с разводом!
Может быть это знак?
Едем в лифте с Макаром. Он как собака побитая. Смотрит так жалобно.
Отворачивается, хмыкая.
Я молчу. Мне пофигу на это хмыканье.
Что, увидел поцелуй? Какие мы нежные! А ничего, что я несколько недель назад увидела, как ты трахаешь секретутку? А до этого имела неудовольствие лицезреть, тебя и с другими мадемуазелями?
Ничего, не рассыпалась.
Почти.
Даже спасибо готова сказать за то, что вернул мне свободу.
НУ, еще пока не вернул...
Домой заходим.
Ева встречает нас, оглядывает странно, кивает.
– Мам, пап, может, попьем чаю вместе, что ли? Я шарлотку испекла. И мороженое есть. М-м?
Моя дочурка любит стряпать, шарлотка ей особенно удаётся, я всё думала, что такого необыкновенного, как у неё получается вкуснее, чем у меня? Потом увидела.
Оказывается, я как балда взбиваю отдельно белки, причем с сахарной пудрой, а не с сахаром, потом добавляю так же взбитые желтки, смешиваю, тесто получается воздушным, но почему-то, когда выпекается становится тяжелым. А Ева ничего не взбивает, просто вилкой быстро-быстро смешивает и сахар у неё песок. Получается песок в тесте не успевает раствориться, а когда попадает в духовку — тает внутри коржа и получается совсем другая текстура. Вкусно.
Отвлекаюсь от предложения дочери, которое с энтузиазмом принимает Макар.
– Отлично, я за, только за, сейчас переоденусь и приду. Ада, ты?
– Шарлотка — это хорошо.
Да. А вот семейное чаепитие напрягает.
Напрягает, потому что с Макаром.
И потому что даже Егор, который в это время обычно самозабвенно рубится в какие-то стратегии со страшными зубастыми орками, тоже выходит из комнаты.
Так.
Смотрю на Макара, который улыбается заискивающе, но глазки прячет.