Развод. Я календарь переверну
Шрифт:
– Ада! Аделаида! Твою ж... хорошо, я иду, иду я!
Улыбаюсь победоносно отвернувшись, так, чтобы он не видел.
Как же действует на нашего человека слово «прокуратура»! Даже на самого законопослушного, чего уж говорить об этих... предпринимателях!
И, кстати, в покер со мной лучше не играть. Блефовать я умею.
47.
Нарочно назначаю встречу в ресторане Дворжецкого.
Не потому, что слишком самоуверен. Просто хочется красиво.
И этому чудаку на букву «м» показать,
Как назло, опаздываю. Не люблю это делать, и выехал заранее, но пробки оказываются непредсказуемы. Наш великий и ужасный мэр считает, что менять, бордюры в октябре — чрезвычайно необходимо. Да еще и погода решила нас удивить и насыпала снегу, а у нас ведь как — когда что-то падает с неба все водители автоматически становятся чайниками, кто-то вообще забывает, как надо ездить. Закон природы и подлости в одном флаконе.
Вхожу в ресторан на пятнадцать минут позже назначенного, искренне надеясь, что Карамель ехал по тем же дорогам, значит так же рисковал попасть в пробки.
Увы. Этот старый козёл уже сидит на месте. И не один.
Может, не стоило всё-таки назначать у Дворжецкого? Или...
Или я подспудно надеялся на то, что хитрый лис ресторатор сыграет на нашем поле?
На моём поле.
Поле, которое я застолбил себе.
Аделаида.
Когда она настолько забралась мне под кожу?
Даже смешно, как я, настолько прошаренный и прожжённый вот так вот провалился в неё.
Ладно бы, она была невинной девочкой с оленьими глазами - стандарт, о котором пишут в романах, которые читает бабушка.
Наивная овечка, цветочек, который хочется защищать, именно поэтому брутальные ловеласы вех мастей бросаются к таким, прикрывая грудью или спиной, или всем сразу. Срабатывает синдром защитника и вот уже опасный хищник готов жрать с руки у ягненочка за право быть первым, единственным, осваивать девственное тело затачивая под себя. Это тоже не мои слова, разумеется. Но слова одного мудрого человека, с которым довольно часто приходится работать. Корсар, Корсаков Александр, приятельствует с Дворжецким, кстати. И его история — именно история опасного хищника, вставшего на колени перед оленёнком. И этот сукин сын гордится этим!
Аделаида - ни хрена не оленёнок.
Пантера. Сама хищница из самых опасных. Да, какое-то время она старалась быть домашней кошечкой. Тщательно притворялась.
Вот только природа всё равно взяла своё.
Природа, которая не стала терпеть дебила рядом.
Надеюсь, у меня хватит мозгов получив её не просрать.
Получив...
Да, хочется верить, что это произойдёт.
И я, чёрт возьми, сомневаюсь, потому что нельзя быть в этом уверенным.
Я не могу её понять до конца. Не могу открыть.
Это-то и заводит больше всего.
Загадка.
Загадка, разгадать которую хочу не я один.
Дворжецкий кивает. Смотрит серьёзно.
–
– Я привык выбирать лучшее.
– Я это заметил. Сейчас вам предложат напитки и меню. Я бы выбрал стейк.
Сегодня шикарный рибай. Бычок еще утром бегал.
– Спасибо, воспользуюсь.
– Вечером собираетесь на милонгу?
– Возможно.
– Прекрасно, что ж, не буду вам мешать, насколько я понимаю, разговор очень важный.
– Весьма.
– Расслабьтесь, насладитесь стейком. И проблема решится сама собой.
– Вы так уверены? — этот подлец, конечно, уже поговорил с Карамелью, интересно, что он ему пообещал? Анальные пытки? Или просто разобрать бизнес по кирпичику?
У Дворжецкого слишком много влиятельных друзей, да и сам он весьма влиятельный. С него станется.
С другой стороны, чего мне переживать? Дело веду я. Не думаю, что Денис побежит к Аде докладывать, что это он решил её проблему.
Нет, сучонок, конечно, он надеется на другой исход.
Верит, что я благородно отдам ему пальму первенства и признаюсь своей женщине в том, что дело с тендером целиком и полностью его заслуга.
И ведь, понимает, гад, что именно так я и сделаю!
Ладно. Посмотрим еще.
Так ли всё просто, как кажется. Подхожу к столику, за которым сидит Карамель.
Смешно звучит, стараюсь не заржать от своих мыслей.
– Кирилл Александрович?
– Герман Львович.
Он протягивает мне руку, я её пожимаю. Почему бы не быть вежливым, да?
Что ж... а дальше можно не церемониться.
– У меня для вас, Кирилл Александрович, не очень хорошие новости. Зачем же ты так нехорошо работаете?
– В смысле? — он поднимает брови, словно не понимая. Так и хочется ответить в популярную сейчас почему-то нелепую рифму — в коромысле. Но я держусь.
– Игнатов вашу жену трахает, а вы ему помогаете его жене сделать неприятность, да?
– Ты не охуел ли, Крестовский?
– Я?
– нагло ухмыляюсь. — Охуел, естественно. Но биться буду до конца. Так что... лучше не начинай, Кирилл Александрович, вилять и играть. Либо давай нормально тендер отработаем, либо... кедрене фене так тебя укатаем, что мало не покажется.
Вы думали, дура баба решила у мужа фирму отжать и можно её закопать? А баба-то оказалась не дура.
– Понял.
– Что ты понял? Кирилл Александрович?
– Понял, что это ваша женщина.
– Ваша?
– вот тут у меня забрало точно падает и глаза кровью наливаются.
В каком это смысле — «ваша»? Она моя! Моя и всё! Это я сам так решил. И что она там решила, что её муж решил, который прям завтра станет бывшим моими молитвами и юридической практикой, что решил ресторатор хренов — мне вообще по Фаренгейту. Я сам назначил её моей. Без вариантов.