Разводящий Апокалипсиса
Шрифт:
— Понятно, — кивнул Валентин, в очередной раз убедившийся, насколько полезно учиться у первооткрывателей. — Так значит, вам было видение, что вы возродились в теле Фалера?
Он задал этот вопрос с теми же наивно-любопытствующими интонациями, что и несколько предыдущих. Но Емай мигом сообразил, что теоретическая дискуссия закончена.
— Я мог бы солгать тебе, — ответил он, скрещивая руки на груди. — Но я уважаю выбор Пророчества — и потому скажу тебе правду. Такого видения не было, и ты никогда не услышишь катрена о своем двойнике. Фалер и только Фалер — герой Пророчества; но не надо быть семи
Как раз напротив, подумал Валентин, морща лоб. Если пророчества не было, то Емай действует на свой страх и риск. А что, если он ошибается? Уж на что был умен Хеор, а помер, не успев мне и слова сказать!
— Конечно, вы правы, — сказал Валентин, продолжая игру в поддавки. — Но меня смущает одно обстоятельство…
На самом деле таких обстоятельств было целых три. Во-первых, Валентин не умел создавать двойников. Не только не умел — а даже понятия не имел, как это делается. Наверное, в программе обучения у Тангаста был такой раздел, но где теперь та программа!
Во-вторых, Валентин вообще не был уверен, что у землян могут быть двойники. Ведь идея магического двойника основывалась на так называемой «душе» — странном, но вполне реальном образовании, в каком-то смысле существовавшем и после смерти физического тела. Любой пангиец обладал этой «душой», на чем в настоящее время основывались техники посмертных допросов, а в далеком прошлом — искусство воскрешения из мертвых. А вот у землян подобной «души» не было — кто-то считал, что она остается на Земле, и пришельцы после смерти возвращаются обратно, кто-то же просто констатировал отличие метаболизма землян от пангийцев. Не обладая душой, двойники пангийцев тем самым легко отличались от своих прообразов; а вот в случае с двойниками землян отличить их было бы затруднительно. Возможно, поэтому за всю шестисотлетнюю историю магии Эбо и не было зафиксировано ни одного случая создания двойника-пришельца. Магия не терпит одинаковости — этот фундаментальный запрет Валентин усвоил уже на втором году обучения.
В-третьих же — и этого «в-третьих» было вполне достаточно — Валентин слишком хорошо знал, как воскрешают великих магов. Приняв не так давно участие в воскрешении Хеора, он отлично запомнил непременное условие этой процедуры: чтобы оживить мертвеца, требовался человек, готовый умереть вместо него. Причем — умереть добровольно.
Если даже у меня и получится двойник, мрачно подумал Валентин, где гарантии, что его согласие не будет воспринято магическими силами как мое? Ведь души-то у нас обоих нет, вот в чем загвоздка!
В свете всех этих соображений Валентин был даже рад пробелам в своем магическом образовании.
— Говори, — участливо отозвался Емай. — Я помогу тебе.
Еще бы, подумал Валентин.
— Я не умею создавать двойников, — сказал он, виновато разводя руками.
— Никто из твоих современников не умеет создавать двойников, — спокойно ответил Емай. — Тебе придется научиться этому, и научиться быстро.
От интонаций Емая Валентина пробил озноб. Великий маг говорил о создании двойника как о пустяшном деле, которому можно научиться за пару минут. А ведь двойник — не фаербол, заклинание такого объема требует не одного часа! На что же Емай рассчитывает? На божью милость?
— Научиться?! —
— Встань прямо, — скомандовал Емай, решивший, очевидно, что Валентин полностью вошел в роль ученика, — раскинь руки в стороны и открой мне свою Силу!
— Это зачем еще? — нахмурился Валентин и отступил на шаг.
— Я передам тебе свое искусство, — ответил Емай, — передам напрямую, минуя долгие годы обучения. Я знаю, это запрещено Гильдией, но здесь, в стране мертвых, иные законы. Откройся мне, и ты обретешь знания, за которые многие охотно заплатили бы жизнью!
Мало ли придурков на Побережье, пожал плечами Валентин. Откройся ему, как же. И потом, что значит — в стране мертвых? Разве мы не в парке у Крайчека?
— Ты говоришь о стране мертвых? — спросил Валентин, оттягивая отказ. — Но разве мы не на Побережье?
— Мы — в стране мертвых, — рявкнул Емай, — и ты рискуешь остаться здесь навсегда! Пока я не получил тела, я могу говорить с тобой только здесь, в мире теней. Поторопись, если ты действительно хочешь помочь; а если нет — скажи об этом прямо!
Вот тебе и потянул время, хмыкнул Валентин. Боязно отказываться, однако придется — иначе глазом не успеешь моргнуть, как без тела останешься. Знаем мы этих великих магов, все они одним миром мазаны.
— Знаете, — еще раз развел руками Валентин, — я действительно не уверен, что хочу вам помочь. Может быть, вы подыщете себе другого, менее сомневающегося мага?
— Ты слишком смел для человека, который уже наполовину мертв, — сказал Емай и сжал кулаки. Вода, составлявшая его тело, почернела и подернулась серым туманом; Емай мигом стал выше ростом, и на руках его вздулись могучие мускулы. — Ты мог бы догадаться, что не сможешь вернуться на Побережье по своей воле; ты мог бы сообразить, что находишься в полной моей власти. Я не хотел угрожать тебе, но ты не оставляешь мне выбора. Откройся моей Силе, или я навсегда оставлю тебя здесь, в стране мертвых!
Валентин пожал плечами:
— Великие маги тоже могут ошибаться. Оставляй меня здесь, если хочешь, или вовсе убей, — Валентин искренне надеялся, что Емай не пойдет по второму пути, — но я никогда не приму твоих знаний и не откроюсь для твоей Силы. Ты можешь запугивать меня и дальше, но лучше не трать время зря. Я знаю, ты не в силах получить желаемое без моего согласия. Попытай счастья с другими телами; но Фалера я тебе не отдам.
— Ты уверен? — усмехнулся Емай, глядя на Валентина сверху вниз. — Ты готов повторить свои слова под пыткой?
Валентин испустил протяжный стон и прикрыл глаза. Побережье, мать-перемать, родимое Побережье! Так я и знал, что этим кончится.
И ведь ни капли магии в этой стране мертвых!
— По крайней мере, — пробормотал Валентин, — я готов попробовать.
— Да придет боль, — тихо произнес Емай, складывая руки на груди.
Ноги Валентина подкосились, и он оглянулся по сторонам, высматривая, куда бы присесть. Слова Емая испугали его до холодного пота. Страх боли оказался настолько силен, что Валентин не мог говорить — губы задрожали, из глаз брызнули слезы. Вот уж потеха для Емая, подумал Валентин, еще и пытать не начали, а клиент уже готов.