Развязка петербургских тайн

Зобин Вадим

— Двадцать лет назад это случилось, под аулом Ножай-юрт... Корнет Красильщиков шесть верст тащил на себе тяжелораненого поручика Чечевинского и тем спас ему жизнь... Шесть верст по гор­ным тропам...

— Полковой командир Красильщиков и тот кор­нет — одно и то же лицо? — спросила Маша.

Николай кивнул.

Дом Шеншеева. Саратов.

Долли очень обрадовалась, когда слуга доложил:

— Корнет Стевлов... Прикажете принять?

— Проси... — И

пошла навстречу корнету, ра­достно улыбаясь.

— Вы и представить не можете, как я рада вас видеть...

— Я, Дарья Даниловна, тоже весьма рад... У меня сегодня увольнительная. Вот я и решил...

— Замечательно решили! Пообедаете у нас. Иван! — позвала она слугу. — Вели накрывать на стол.

— Увольте, Дарья Даниловна. Я, собственно, на минутку... У меня важное дело... А Марья Дмитри­евна у себя?

— Маша с утра пораньше отправилась в Чечевины.

— Ах, какая незадача, — расстроился корнет и стал похож на обиженного ребенка. — Мне так надо было ее повидать!

— Она из-за вас уехала, Мишенька!

— Из-за меня?! — изумился Стевлов.

— Вы наговорили ей какие-то страшные вещи...

Она перепугалась и отправилась к дяде, чтобы при­звать его на помощь.

— Господи! — досадливо скривился корнет. — Я же ее просил...

— Я ее тоже просила. Она так близко прини­мает все к сердцу. — Долли лукаво глянула на Стев-лова. — Признайтесь, Мишенька, вы ведь многое сочинили во вчерашнем рассказе! И в этом нет ничего дурного. Вы же артист! У вас богатое вооб­ражение. Не так ли?

— Именно так, — согласился Стевлов. — Жал­ко, что не повидал Марью Дмитриевну... Вы ей ска­жите, — корнет оборвал себя на полуслове. — Впрочем, не нужно ничего говорить.

— Правильно! Лучше вы ей все сами скаже­те... — Долли подошла к фортепьяно. — А я разу­чила куплеты... Хотите послушать? — И не ожи­дая ответа Стевлова, Долли запела веселые куплеты.

Вошел слуга, объявил:

— Кушать подано...

Долли чинно подошла к корнету, протянула ему руку.

— Простите меня, Христа ради, — взмолился Стевлов. — Не могу... Неотложное дело... Совер­шенно неотложное.

Долли сделала вид, что страшно обиделась.

— Вы гадкий, нехороший человек! Оставляете меня одну. Впрочем, без вас я есть не буду. Умру с голоду... А вас всю жизнь будут мучить угрызения совести.

— Прощайте, Дарья Даниловна. Поклон Марье Дмитриевне... Вам и ей — всего самого лучшего... Живите долго и счастливо.

— Мишенька! Это из какой пьесы?

— Не помню... Забыл... — сказал Стевлов и, по­клонившись, вышел.

Новые казармы. Саратов.

Николай и Маша спешились у ворот, ведущих в расположение гусарского полка. Привязали ко­ней к коновязи и подошли к караульной будке; на­встречу им вышел грузный вахмистр с неправдо­подобно большими усами.

— Полковой

командир у себя? — спросил Ни­колай.

— Вам что до этого ? — подозрительно оглядел их вахмистр.

— Пошли к нему вестового, голубчик. Пусть доложит полковнику, что князь Чечевинский име­ет до него дело.

Вахмистр с недоверием посмотрел на человека в длинном дорожном плаще, в докторских очках... А стоящая рядом молодая женщина, одетая ама­зонкой, совсем сбивала его с толку.

— Нет у меня людей, — грубо буркнул он. — У полкового забот и без вас хватает.

Николай как бы ненароком распахнул плащ. У вахмистра от удивления отвисла челюсть: под пла­щом на сюртуке он увидел звезду Андрея Перво­званного — высший орден Российской империи. Раньше он видел этот орден только на портрете покойного государя, что висел в кабинете полко­вого командира.

— Слушаюсь, ваша светлость, — гаркнул он.

Дальнейшие события развивались стремитель­но. Из будки выбежал вестовой и исчез в подъезде двухэтажного здания из красного кирпича. Через минуту он появился в сопровождении офицера. Офицер, вытянувшись в струнку перед Николаем, доложил:

— Их высокоблагородие ждет вас... Прошу сле­довать за мной.

Полковник встретил Николая в дверях кабине­та. Они обнялись, троекратно облобызались.

— Моя племянница, Марья Дмитриевна Вере­сова, — представил Машу Николай

— Полковник Красильщиков, — поклонившись, представился полковой командир. — Заходите! Рад, весьма рад... Кофе, чай? А может, что покрепче в честь встречи? — поинтересовался он.

— Спасибо. Торопимся...

— Ты хоть плащ сними, — и сам стал стягивать с Николая плащ. Ордену Андрея Первозванного он удивился не менее вахмистра.

— Ого! Да ты, брат, в фаворе. Служишь?

— В отставке...

— Такие ордена за здорово живешь не дают... — Полковник с откровенным восхищением огляды­вал Николая. — Изменился... Встретил бы где-ни­будь случаем — не узнал...

— А ты, брат, совсем не изменился, — сказал Николай.

. — Ну, ну... Не льсти... Я не барышня... — Пол­ковник усадил Николая и Машу на диван. — Слы­шал про тебя разное. Говорили, будто ты погиб в Хивинском походе. Потом видели тебя под Киши­невом на турецкой стороне... Потом, говорят, ты венгерцем заделался... Где правда, где вымысел?

— Кабы я сам это знал, — отшутился Нико­лай. — Приезжай ко мне в Чечевины... На осен­нюю тягу. Наговоримся...

— А что? — оживился Красильщиков. — Возьму и приеду!

— Непременно приезжайте! — горячо присое­динилась к предложению дяди Маша.

— Какая нужда теперь ко мне привела? — спро­сил полковник. — Говори прямо.

— Нужен мне корнет Стевлов...

— Что он натворил? Малый он, конечно, легкомысленный, но честный. За это поручусь... Полковник подошел к двери и распорядился: