Разящий клинок
Шрифт:
— Вы безумны! — выпалил де Марш.
Двое матросов схватили его сзади.
— Это я уже слышал, — сказал Черный Рыцарь. — Однако короли продолжают меня нанимать. Так кто же из нас безумен?
От Великой реки еще поднимался туман, когда флот поравнялся с Мон Реалем, а сэр Хартмут взял у ординарца галлейский флаг и первым вышел на нос, который с плеском взбороздил мелководье и ткнулся в берег. Горстка ранних пташек из крупного города пришедших из-за Стены явилась помочь галлейцам высадиться, и сэр Хартмут стремительно миновал их, а его моряки вместе с матросами де Марша построились сзади, горя, как и солдаты, нетерпением; они опустились
В гущу матросов затесался местный мальчишка. Высмотрев нужное, он быстро протянул руку — схватил кинжал и со смехом бросился наутек.
Один военный моряк вскинул арбалет и небрежно выстрелил ему в спину. Арбалет был новой модели, стальной, а потому стрела прошила мальчишку насквозь и несколько ярдов проволокла его тщедушное тело. Матрос с пристыженным видом забрал свой нож.
С пригорка заголосила сестра мальчугана.
По кивку сэра Хартмута другой моряк заткнул стрелой и ее.
— Я вручаю сей остров, реку и ее берега королю Галле! — объявил сэр Хартмут. Он двинулся к городу по широкой тропе.
Его оруженосцы и тяжеловооруженные воины последовали за ним рыхлым клином, а моряки выстроились по бокам.
Арбалеты кашлянули, и те пришедшие из-за Стены, кто по оплошности встал спозаранку, умерли первыми.
Мон Реаль выставил часовых, но это были честные люди, которые не могли поверить в предательство союзников. Они забили тревогу, только когда первые языки пламени лизнули продолговатые здания.
Мон Реаль располагал почти тысячей воинов.
Они выскочили из хижин и домов, были застрелены и полегли в уличной грязи. А некоторые, бездоспешные, попытались сразиться с сэром Хартмутом и его рыцарями, когда те принялись гасить мелкие очаги сопротивления. Сэр Хартмут разделил город на четыре части, и его войска зачищали по одной за раз, опустошая улицы и поджигая пару-тройку домов. Когда над дальними горами всплыл красный шар солнца, сэр Хартмут перелез через палисад крепости, чему поспособствовали сугробы, уже скопившиеся у стен. Пал последний очаг организованного противодействия.
Офицеры двинулись через город, приказывая матросам тушить пожары, раздавая дома солдатам и выгоняя жильцов на снег. Выжившие стояли и с каменными лицами взирали на то, как их укромные лачуги превращаются в жилье для недавних союзников. Затем их сбили в группы и сковали между собой.
С какого-то старика сорвали беличью мантию. Он с императорским достоинством развернулся и плюнул сэру Хартмуту под ноги.
Сэр Хартмут посмотрел ему в глаза.
— Значит, вы не желаете послужить мне союзниками? — проговорил он. — Быть посему! Во славу Господа послужите рабами.
Несмотря на плохую погоду, путь на юг превратился в почти триумфальное шествие. Мэг с Красным Рыцарем наводили ледяные мосты через Вьюн, и Мэг, пока капитан соединял свои башнями, добавляла к собственным вздыбленных морозных скакунов. Том содрогался от отвращения, но многие солдаты были в восторге. Их восхищение возросло, когда чародеи прикрыли их от коварной пурги огромной сверкающей полусферой.
Ко всенощной они достигли Килкиса, самого западного селения на пути к Зеленым холмам и последней морейской деревни перед гостиницей в Дормлинге. Городок был полностью готов их встретить, и Мегас Дукас провел свое войско парадом под стенами заснеженной
— Никаких грабежей и насилия. Того, кто украдет или изнасилует, ждет казнь, а те, кто будут на это смотреть и молчать, отправятся в ад заодно. — Он осмотрел свою маленькую армию, и все безмолвствовали. — Близится Рождество, и эти люди боятся нас, как сатаны, восшедшего на землю. Докажите им, что они заблуждаются, и я обещаю, вас ждет награда, когда придет день. А то и в жизни грядущей. — Он усмехнулся. Стоявший слева Гельфред скривился. — Для победы в войне это важнее, чем разгромить врага на поле боя. Ступайте и ведите себя пристойно. Иначе поплатитесь. Разойдись!
Плохиш Том закатил глаза, когда они, покончив с делом, поехали по кривой каменной улице к цитадели.
— Господи Иисусе, капитан! Это же не безмозглые юнцы из церковного хора! Нас в этом городе ненавидят.
Мегас Дукас даже не повернул головы.
— Либо они подчинятся, либо умрут.
— Ты превращаешься в настоящего гада, — сказал Том. — Слез бы со своего крутого коня да отымел Изюминку! Или присмотрел какую фифу и разобрался с ней, чтобы мы все успокоились.
Спешившись, герцог и его свита вошли в большой зал, где было так тепло, что воздух будто загустел, и люди, которые по двенадцать часов носили четыре слоя шерстяных одежд поверх доспехов, теперь никак не могли от них поскорее избавиться. Оруженосцы и пажи поставили лошадей в стойло или передали их слугам и бросились к своим господам, чтобы разоружить их, и по большому залу загулял лязг, словно при доброй сече, когда доспехи начали снимать: сперва шлемы и бацинеты, затем — латные рукавицы и наручи, сначала аккуратно расшнурованные и расстегнутые; а после — нагрудные пластины, с других — котты или тяжелые бригандины, и все это с грохотом сваливали на застланный коврами пол. Толпа совсем юных слуг подавала вино, пока мужчины наслаждались теплом в заляпанных поножах и коттах; мало-помалу расстегнули и расшнуровали всех — оруженосцы и пажи все еще в полном облачении стояли на коленях или сидели на корточках, чтобы добраться до бедренных и коленных застежек.
Воины расшумелись.
Отец Арно коротко переговорил с одним из молодых адъютантов и протиснулся к герцогу.
— Они прислали своих детей, — сообщил он. — Это знак доверия. Не хотите сказать пару слов?
Герцог вздохнул.
— Мало я, что ли, уже сказал? — Но он велел Тоби закончить, освободился от правой поножи и улыбнулся отцу Арно. — Впрочем, у меня словно крылья выросли!
И он вспрыгнул на стол.
Его акробатический выверт почти мгновенно породил тишину.
— Джентльмены! — произнес он. — Если вы присмотритесь к пажам, которые подают вино, то поймете, что горожане прислали своих детей прислуживать нам. Прошу отнестись к ним со всей любезностью. Не обращайтесь с ними, как привыкли со своими детьми.
Все покорно рассмеялись, а отец Арно представил его кастеляну, пожилому морейскому капитану по имени Николас Фокус.
— Похоже, у нас есть общий друг, — сказал герцог, протягивая руку.
Кастелян поклонился и пожал ее.
— Это так, милорд. Он велел отворить вам ворота, и мне пока не о чем сожалеть. Но я должен, милорд, сообщить, что мой гарнизон двадцать восемь месяцев не получает жалования и зреет определенное недоумение.
Герцог кивнул.
— Джеральд! — крикнул он, перекрывая гомон, и Рэндом прохромал в переднюю часть зала к очагу из мамонтовой кости.