Разящий клинок

Кэмерон Майлз

Мортирмир улыбнулся, слегка стесняясь теперь своей посвященности. Он отпил вина и повернул амулет. То был серебряный маятник в форме молящегося человека. Юноша изучил основание, нахмурился, взвесил вещицу в руке, и в том, как он поерзал, было нечто, от чего Кронмиру стало сильно не по себе. Он начал озираться, ища пути к отступлению, — автоматическая реакция на опасность.

Мортирмир щелкнул большим пальцем по основанию амулета и вызвал секундную вспышку пламени — синего.

Он выронил амулет.

— Ну и ну! — воскликнул

он с присущим юности энтузиазмом, захваченный мудреным устройством. — Очень сильная штука. И как далеко находится этот ваш господин? В Этруссии? — Он рассмеялся.

Кронмир встал.

— Вы раскрываете все мои тайны, — сказал он, забирая амулет. — Вы очень умны.

Мортирмир встретил его взгляд.

— Я бы не рискнул повесить на незащищенную шею такой носитель потенциальной силы. Вдруг человек, который руководит вашим делом, невзлюбит вас, сэр? — Он снова рассмеялся. — Я просто валяю дурака. Только и всего.

Кронмир повел бровью.

— Приятно слышать, — ответил он.

Позднее в тот же день он сменил гостиницу, постаравшись сделать это незаметно, но вред уже был нанесен — мальчишка узнает его везде, амулет подобен опознавательному значку. Кронмир внезапно и втайне устрашился силы предмета, как будто заразился страхом от школяра. Он сунул вещицу в карман.

ФРАКЕ — ГЕЛЬФРЕД

— Не так я думал отпраздновать Рождество, — посетовал Гельфред. Эмис Хоб расхохотался, и даже Дэн Фейвор усмехнулся.

У них было шесть небольших шалашей из веток, наваленных на каркасы, тщательно сконструированные из жердей. По обе стороны выкопанного рва, где горел костер, протянулись навесы, которые сохраняли тепло, и получился длинный, очень низкий дом вроде тех, в каких жили пришедшие из-за Стены. Люди — а их была дюжина — могли улечься ногами к огню, а головами к самой низкой и укромной части убежища.

Навесы похоронил под собой снег, но тем теплее было внутри. С каждым подстреленным оленем к пологу добавлялась новая шкура, а с каждым часом дневного света росла поленница, которая образовывала северную стену — заслон от ветра.

У входа, положив головы на лапы, лежали две псины Фейвора. Им хватало своих шкур, чтобы согреться, а люди соблазняли их объедками, чтобы заманить себе под бок, но собаки спали в основном с молодым возчиком из Харндона. Даже сейчас, на пороге ночи, они подняли головы, когда он пошевелился.

— Он младший и должен больше всех походить на собаку, — сказал Эмис Хоб с редкой для него улыбкой. Остальные рассмеялись.

Гельфред снял с огня котелок и подал вино с пряностями.

— Мне хочется что-нибудь сделать по случаю Рождества Спасителя, — сказал он.

— Но до завтра не получится, сэр Гельфред, — заметил юный Дэниел.

— От нас не убудет, если споем рождественский гимн, — заметил Уа’Хэ.

Эмис Хоб отвесил ему затрещину, а Уа’Хэ пихнул его локтем.

— А что? Я люблю петь.

Имбирь фыркнул.

—

Я знаю «Храни вас Бог».

— Забыли, что мы прячемся на вражеской территории? — проскулил Эмис Хоб.

Дэниел тоже фыркнул — пренебрежительно.

— Здесь нет ничего живого, кроме нас и оленя. Да и олень не очень-то живой, — добавил он и хохотнул.

Дэн Фейвор был хоть и молод, зато избранный среди избранных — охотник из лесовиков. О его терпении ходили легенды, а его стрелы разили насмерть.

Гельфред взболтал горячее вино и налил Эмису Хобу, который принял чашу, на удивление вежливо склонив голову, как будто все они были лордами.

— К тому же, — проворчал Гельфред глухо, — у нас на дальних подступах стоят часовые — и на дороге, и на холме.

— Иисус Вседержитель, этот косогор, мастер Гельфред, холодный, как ведьмина титька, — добавил Уилл Старлинг, их новый разведчик — бывший королевский лесничий.

Гельфред покосился на него. Они оба были в годах, но Уилл Старлинг любил сквернословить, чего мастер Гельфред не одобрял.

— Холодный, как у девы... — добавил он со смаком.

Гельфред протянул ему чашу горячего вина.

— Мастер Старлинг, жизнь достаточно тяжела и без того, чтобы напоминать этим мужам о женщинах, которых здесь нет. И я буду признателен, если вы, пока со мной служите, не будете поминать всуе ни имени моего Спасителя, ни даже частей женского тела. Держите. Выпейте вина.

Старлинг легко заводился, но трудно яриться на человека с обходительными манерами, который в зимнюю стужу подает тебе кубок горячего, сладкого вина, и он умолк, буркнув что-то невнятное о поповстве.

Дэн принял свой рог и сказал:

— Однако же он дело говорит, сэр Гельфред. Нам нужно сочинить легенду. Обманку. Как будто мы охотились на оленей или уток. Ветер на этом косогоре продирает до костей — и под плащ забирается, и под кольчугу, и под рубаху с сапогами.

— Аж причиндалы звенят, — подхватил Старлинг, но без особого воодушевления.

Горевшая у входа масляная лампа вспыхнула, и донеслось негромкое жужжание, как в летний зной от надоедливой мухи.

— Отряд! — скомандовал Гельфред, и все взялись за клинки.

Разобрали зимнее снаряжение — сапоги были у большинства под рукой. Фейвор облачился в свой белый шерстяной балахон, прихватил рогатину и вышел на мороз. Солнце садилось. Он сунул ноги в ремни снегоступов и поспешил на дорогу.

У всех часовых имелись устройства, которые собрал Гельфред, владевший магическим мастерством. Жужжание означало дорогу, а высокий чистый звук — косогор. Фейвор зашел далеко на север от дозорного поста — дорогу охранял Зубок, а он не бил тревогу понапрасну. Фейвор двигался быстро, но не приближаясь к подлеску, который горделиво выделялся на снегу, и не выдавая своего местонахождения. Преодолев невысокий пригорок над дорогой, он рухнул в мягкий снег и пополз по-пластунски.