Разыскания истины
Шрифт:
Вот почему часто наши враги оказывают нам большую услугу и больше просвещают наш разум своими возражениями, чем наши друзья одобрениями, потому что наши враги принуждают нас быть настороже и быть внимательными к вещам, которые мы утверждаем, чего одного достаточно, чтобы заставить нас увидеть свои заблуждения. Наши же друзья только усыпляют нас и сообщают ложную уверенность, которая делает нас тщеславными и невежественными. Итак, люди никогда не должны восхищаться своими друзьями и соглашаться с их мнениями по дружбе, точно так же, как не должны противоречить мнениям своих врагов по неприязни; но они должны отрешиться от духа лести и противоречия, быть искренними и одобрять очевидность и истину везде, где они ее находят.
Мы должны также хорошенько запечатлеть в своем разуме,
25 Разыскания истины
386
богат и силен, или, если хотите, это довольно верное доказательство, что его слова опираются на понятия смутные и темные, но весьма трогательные и приятные, или что у него пылкое воображение, ибо похвалы воздаются дружбе, богатству, сану — вероятностям и очень редко истине.
Быть может, читатель ожидает, что, сказав в общем о наклонностях духов, я должен перейти к подробному и точному описанию всех отдельных движений, которые испытывают духи при виде добра и зла; т. е. я должен объяснить природу любви, ненависти, радости, грусти и всех интеллектуальных страстей, как общих, так и частных, как простых, так и сложных. Но я не обещал объяснить все различные движения, свойственные духам,
Я желал бы, чтобы читатель знал, что главная моя цель во всем, что я написал до сих пор об исследовании истины, — это дать почувствовать людям их слабость и невежество, что все мы подвержены заблуждению и греху. Я это говорил, говорю вновь, быть может, оно и останется в памяти: я никогда не имел намерения излагать подробно природу духа, но я был вынужден сказать о ней кое-что для объяснения заблуждений в принципе их и чтобы изложить их в порядке, словом, чтобы быть понятым; и если я переступил предписанные себе границы, то потому, что, как мне казалось, я мог сказать нечто новое, что представлялось мне важным и даже, как я думал, могло быть прочитано с удовольствием. Возможно, что я ошибся, но я должен был быть самонадеянным, чтобы иметь мужество написать это; ибо мыслимо ли говорить, не надеясь быть выслушанным! Правда, многое из сказанного мною, по-видимому, относилось не столько к предмету, о котором я трактую, сколько к этим отдельным побуждениям души; я сознаю это; но мне думается, я не обязываю себя ни к чему, предписывая себе порядок. Я предписываю себе порядок, чтобы руководиться им, но, думаю, мне позволительно, когда я иду, повернуть голову, если я встречу что-нибудь, заслуживающее внимания. Я думаю также, мне позволительно сделать местами некоторые отступления, лишь бы не терять из вида пути, которого я должен держаться. Кто не желает | отдохнуть со мною, может пройти мимо; никто ему не мешает —»• стоит перевернуть страницу; но если он сердится, то пусть знает» что многие люди находят, что отступления, сделанные мною, делают им чтение более легким и приятным.
Книга пятая О СТРАСТЯХ
ГЛАВА I
О
Дух человеческий имеет два существенных или необходимых, но весьма различных отношения: отношение к Богу и отношение к своему телу. Как чистый дух, он, по существу, связан со Словом Божиим, с Премудростью и вечною Истиною, т. е. с Высшим Разумом; ибо если он может мыслить, то только в силу этой связи, как читатель это видел из третьей книги. Как дух человеческий, он неизбежно имеет отношение к своему телу; ибо если он чувствует и воображает, то в силу своей связи с ним, как это было объяснено в первой и во второй книге. Дух называется чувством, или воображением, когда природною или случайною причиною его мыслей бывает его тело; и он называется познанием, когда он действует сам по себе, или, вернее, когда Бог действует в нем, и Его свет просвещает его многими различными способами, независимо от какого-либо необходимого отношения к тому, что происходит в его теле.
То же относится и к воле человеческой. Как воля, она, по существу, зависит от любви, которую Бог имеет к Самому Себе, и от вечного закона, — словом, от воли Божией. Мы любим что-либо лишь потому, что Бог любит Себя; и если бы Бог не любил Себя, или если бы Он не влагал непрестанно в душу человеческую любви, педобной Своей, т. е. того движения любви, которое мы чувствуем ко благу вообще, мы не любили бы ничего, не хотели бы ничего, а следовательно, мы были бы без воли; потому что воля есть не что иное, как врожденное стремление, влекущее нас ко благу вообще, как мы это уже говорили несколько раз.
Но воля, будучи волею человека, необходимо зависит от тела;
ибо лишь по причине движения крови или, вернее, жизненных духов, она волнуется всеми чувственными эмоциями. Я назвал врожденными наклонностями все движения души, которые нам общи с чистыми духами, и в предшествующей книге я объяснил некоторые из тех наклонностей, в которых тело, хотя и принимает большое участие, но причиною и целью которых оно бывает только косвенно;
390
здесь же я называю страстями все эмоции, естественно испытываемые душою в случае необычайных движений жизненных духов и крови. Подобные чувственные эмоции и составят предмет этой
книги.
Хотя страсти нераздельны от наклонностей и хотя людям свойственна чувственная любовь или чувственная ненависть только потому, что они способны к любви и ненависти духовной, однако мы сочли удобным говорить о них порознь во избежание сбивчивости. Если читатель примет во внимание, что страсти гораздо сильнее и живее врожденных наклонностей, что по большей части объекты их иные и они всегда вызываются другими причинами, то он согласится, что мы не без основания разделяем вещи, которые по своей природе
нераздельны.
Людям свойственны ощущения и образы воображения лишь потому, что им свойственно чистое умозрение; чувства и воображение не отделимы от ума, и, однако, то, что эти душевные способности рассматриваются порознь, хотя по природе они и нераздельны, не встречает ни с чьей стороны возражений.
И наконец, чувства и воображение не сильнее отличаются от чистого познания, чем страсти — от наклонностей. Вот почему пришлось разделить эти две последние способности, как обыкновенно разделяют три первые, чтобы лучше различить то, что душа получает от своего Творца по отношению к телу, от того, что она получает от Него вне этого отношения. Единственное неудобство, которое естественно возникнет из этого разделения двух вещей, по природе связанных, состоит, как всегда в подобных случаях, в необходимости повторять иногда уже сказанное.
Человек — един, хотя он состоит из нескольких частей; связь между этими частями так тесна, что нельзя затронуть его с одной стороны, не затронув его всего. Все его способности связаны вместе и настолько подчинены одна другой, что невозможно хорошо разъяснить какую-нибудь из них, не заговорив о других. Так что, руководясь известным порядком при изложении, чтобы избежать сбивчивости, мы вынуждены повторяться. Но лучше повторяться, чем сбивать, ибо надо быть ясным; и если уж необходимо повторяться, то самое лучшее, повторяясь, не наскучить.