Разыскания истины
Шрифт:
I. Первый из тех актов, которые мы обычно не различаем в каждом из наших ощущений, есть воздействие предметов на внешние органы нашего тела. Известно, что почти никогда не делается различия между ощущением души и этим воздействием предметов;
это не нуждается в подтверждении. Почти все люди воображают, что, например, тепло, которое они ощущают, находится в огне, причиняющем его; свет — в воздухе, цвета — в окрашенных предметах. Они не думают о движениях тех неощутимых тел, которые вызывают эти чувства или, вернее, сопровождают их.
II. Правда, люди не утверждают, что боль находится в игле, которою они укололись, хотя они
Стало быть, обыкновенно, мы действительно приписываем свои ощущения предметам, когда причины этих ощущений нам неизвестны; и из того, что боль и щекотание появляются вместе с чувственными телами, как например с иглой и пером, которые мы видим и к которым прикасаемся, мы не решаем еще, что ничего подобного этим ощущениям нет в предметах, вызвавших их в нас.
III. Правда, это не мешает нам все же думать, что ожог находится не в огне, а только в руке, хотя причиною его будут те же частички дерева, как и причиною теплоты, которую мы, однако, приписываем огню; но дело в том, что ожог есть вид боли, и несколько раз убедившись в том, что боль не находится во внешнем теле, причиняющем ее, мы склонны думать то же и относительно ожога.
102
Так думать заставляет нас еще и то, что боль или ожог отвлекают все внимание нашей души к частям нашего тела, а это мешает нам думать о чем-нибудь ином. Само собой понятно, разум связывает ощущение ожога с предметом, на который более всего устремлено его внимание; и так как, немного спустя после ожога, мы замечаем, что ожог оставил видимые следы в той части тела, в которой мы ощущали боль, то это еще более укрепляет нас в мысли, что ожог находится в руке.
Это обстоятельство не нарушает, однако, следующего довольно общего правила: «Мы имеем привычку приписывать свои ощущения предметам всякий раз, когда они действуют на нас посредством движения каких-нибудь невидимых частиц, поэтому-то мы думаем, обыкновенно, что цвет, свет, запах, вкус, звук и некоторые другие ощущения (sentiments) находятся в воздухе или во внешних предметах, причиняющих их, ведь эти ощущения вызваны в нас движением каких-нибудь неощутимых тел».'
ГЛАВА XII
I. О заблуждениях относительно движений фибр наших органов чувств. — II. Мы не замечаем этих движений или смешиваем их со своими ощущениями. — III. Опыт, доказывающий это. — IV. Три рода ощущений. — V. Заблуждения, связанные с ними.
I. Второй акт, имеющий место при каждом ощущении, есть колебание фибр наших органов, которое передается мозгу; наша ошибка в данном случае состоит в том, что мы постоянно смешиваем это колебание с ощущением души, и, не замечая его посредством наших органов чувств, решаем, что его совсем не существует.
II. Мы не различаем, например, колебание, которое вызывает огонь в фибрах нашей руки, от ощущения теплоты и говорим, что теплота находится в руке; но так как мы не чувствуем колебание, которое вызывают видимые нами предметы в зрительном нерве внутри глаза, то мы и думаем, что этот нерв совсем не испытывает колебания и что он не окрашен в цвета, которые
III. Возьмем глаз быка только что убитого, снимем покровы, находящиеся против зрачка в том месте, где расположен зрительный нерв, и положим на место их кусочек тонкой и прозрачной бумаги;
сделав это, поместим этот глаз в отверстие ставни так, чтобы зрачок
I Я объясню ниже, в каком смысле предметы являются причиною наших ощущений.
103
находился вне комнаты, а задняя часть глаза — в комнате; комната должна быть хорошо закрыта, так, чтобы в ней было совсем темно, — и мы увидим все цвета предметов, находящихся вне комнаты, на задней стороне глаза, только нарисованных в обратном виде. Когда эти цвета не будут достаточно ярки, то нужно будет или удлинить глазное яблоко, сдавливая его с боков, если предметы, рисующиеся в глазу, находятся слишком близко, или же укоротить его, если предметы находятся слишком далеко.
Из этого опыта ясно видно, что мы должны были бы думать или чувствовать, что цвета находятся внутри наших глаз, подобно тому как мы решаем, что тепло находится в наших руках, раз наши чувства были бы нам даны для познания истины и раз мы руководствовались бы рассудком в своих суждениях об объектах наших чувств.
Для того чтобы хоть немного понять причину всей нелепости наших суждений о чувственных качествах, нужно принять во внимание, что наша душа вообще очень тесно связана со своим телом, а после грехопадения она стала еще более плотской, стала настолько беспомощной, что она приписывает своему телу многое, что принадлежит лишь ей самой, и почти более не различает себя от него. Таким образом, она не только приписывает ему все ощущения, о которых мы говорим в настоящую минуту, но и силу воображения и даже иногда способность рассуждения; ведь есть много философов настолько глупых и невежественных, что они считают душу только наиболее легкой и нежной частью тела.
Прочтите Тертуллиана, и вы увидите очень много подтверждений моим словам, потому что он сам разделяет это воззрение вместе со многими писателями, на которых ссылается. Доказательство — он пытается в сочинении «О душе» показать, что и вера, и Священное Писание, и даже отдельные откровения заставляют нас думать, что душа телесна;' нечего этому удивляться, так как он дошел до такого безумия, что вообразил, будто и сам Бог телесен. Я не намереваюсь опровергать эти воззрения, так как я предполагаю, что читатель знаком с некоторыми сочинениями блаженного Августина или г-на Декарта, которые достаточно показали всю нелепость подобных мыслей и достаточно укрепили разум в необходимости различать протяженность и мышление, душу и тело.
Итак, душа настолько слепа, что она не признает самой себя и не видит, что ее собственные ощущения принадлежат ей; но чтобы разъяснить это, следует различать в душе три рода ощущений:
одни — сильные и яркие, другие — слабые и бледные и, наконец, средние между теми и другими.
IV. Ощущения сильные и резкие суть те, которые поражают и возбуждают душу с некоторою силою, потому что они ей или очень приятны, или очень неприятны; таковы: боль, щекотание, сильный холод, сильный жар и вообще все ощущения, которые не только