Реализаты
Шрифт:
Роберт глянул на Мэтта, по-тихому прижавшегося к чуть было не утраченной сестре:
– Мэтт, а кем ты хочешь быть в следующей жизни?
– Да я и в этой-то ещё почти ничего не сделал, а ты хочешь, чтобы я строил планы на будущую, - ни секунды не раздумывая, ответил мальчик.
Реализаты засмеялись.
– И то так, - согласился Роберт.
– А в этой что тебе нравится?
– А в этой мне всё нравится.
– В этой
– подмигнул мальчику Лукаш.
– Да, - кивнул Мэтт и ещё сильнее прижался к сестре, а та погладила его по рыжим кудряшкам.
– Самая лучшая компания для любого - это он сам. И это не пессимизм, - сказала она.
– А что же это?
– удивился Лукаш.
– Пессимизм чистой воды. Ты посмотри на это с другой стороны: друг - это глаза, которыми мир на равных может взглянуть в твои глаза.
– Не знаю, как остальным, а мне сегодня немного полегчало, - вздохнула Ая, осторожно отстраняя Мэтта и поднимаясь.
– Тяга к другим больше не кажется мне нездоровой тягой ходячего к костылям.
Ночь на Альфе всегда была временем волшебным, хотя бы потому, что многие из реализатов спали.
Сны реализатов, проскакивающие из их личной реальности в реальность общественную, как правило, были красочными и странными: одни порождённые ими сущности, будучи неподвижными, просто скрашивали собой ночь, другие же - те, в которых могло бы бродить туманное смысловое нечто, - слонялись по ночной Альфе без смысла и цели, потому что и смыслы их, и цели оставались там, у их хозяев, - с другой стороны сна.
Они были медлительны и беззлобны, их никто не трогал и никто не боялся.
Домой шли пешком: Роберт, за ним - Ая и Лукаш, несущий на руках Мэтта. Шли молча, потому что всё, что хотело быть сказанным, было уже сказано.
Ночь была тёмной и густой, как кисель. Темнота вокруг вздыхала и колыхалась, время от времени то тут, то там россыпью разноцветных огней в ней вспыхивали причудливые эфемерные сущности. Туман садился реализатам на плечи мелкими холодными каплями и пробирал до костей.
Дорога была тёмной, но никому, кроме Мэтта, не нужен был свет, а Мэтт почти спал.
16. 2330 год. Бенжи.
Февраль был на исходе. Люди и машины сообща сгребали остатки уходящей зимы.
Весь последний год Бенжи был занят почти 24 часа в сутки, что нисколько его не отягощало. Он думал, анализировал, общался, устраивал семинары и благотворительные акции. На него больше не накатывала созерцательность: в редкие моменты бездействия он доставал из архивов собственное представление о том, кто он, зачем он, как ему быть, и, как правило, звонил Ае:
– Привет, принцесса. Это король. У меня тут полмира нарисовалось.
– Привет, Бенжи. Я тоже рада тебя слышать. Как у тебя дела?
– Весь последний год - как у робота-пылесоса в хозяйский выходной, - отшучивался Бенжи и улыбался.
– А у тебя?
– А мне снятся странные сны, - пожимая плечами, вздыхала Ая.
– Мне снится сын. Он приходит ко мне почти в каждом сне и говорит: 'Привет, мама. Я Данек, твой сын'. Смешно, правда? Ну, какой у меня может быть сын?
– Сын у тебя может быть замечательный. Расскажи мне про сны - что это?
– Сны - это когда мозг в режиме автопилота генерит свободные ассоциации, и культурных тормозов у этих ассоциаций нет.
– Подожди-ка, - моргал Бенжи и отключался попробовать.
– Я нахожу это забавным, - выдавал он, возвращаясь.
– Люди делают это постоянно?
Да, кивала она, постоянно.
– Тебе это нравится?
Нет, мотала головой она, не нравится.
– А разве ты не можешь не спать?
– удивлялся Бенжи.
– Нет. Вернее, могу, но тогда принудительная секреция серотонина и кортизола занимает всё моё свободное время. И жить остаётся некогда, - улыбалась она.
– А я нашёл в сети ещё одного DII, - делился андроид.
– Он собран настолько недавно, что у него ещё биос не утрамбовался. Я рассказал ему о тебе, и всю прошлую неделю он помогал мне обрабатывать запросы с пометкой 'error'.
– Покажи мне его.
И Бенжи рылся в сети, выуживая из неё голограмму.
Физиономия как физиономия. Обычный стандартный DII, - почти человеческие глаза и обаятельная улыбка на пластиковом терракотовом лице. По большому счёту с точно таким же успехом Бенжи мог бы показать и собственное лицо.
– Кем он работает?
– Он изучает минералогию и приборостроение, ждёт, пока Роскосмос закончит собирать для него челнок на Плутон, ему предстоит разрабатывать вольфрамовое месторождение.
– Он будет там совсем один, - сокрушалась Ая.
– Сигнал и тот идёт пять с половиной часов. У него даже сети не будет...
В глазах у Бенжи мелькали маленькие озорные чёртики, он якобы вздыхал и снисходительно улыбался:
– Не приписывай нам чего ни попадя, уныние - это не наше: мы, машины, не умеем скучать. Ему будет чем заняться в ближайшие пятьдесят лет. А там будет видно.
Да, кивала андроиду Ая, жизнь непрерывно течёт, горизонты всё время меняются, всё когда-нибудь будет видно.
Конечно, конструкция психики андроида не предполагала ни скуки, ни уныния, ни приступов упадка духа, но, тем не менее, рассуждая о чужих потребностях, Бенжи глубоко заблуждался.