Ребе едет в отпуск
Шрифт:
Каирская «Аль Ахрам» утверждала, что правительство Израиля скрывало истинные сведения о взрыве. Цитировалось высказывание лидера «Организации освобождения Палестины» о том, что в это время в доме 1 по улице Мазл Тов проходило тайное собрание, на котором присутствовали высшие военные чины Израиля, и что число жертв могло достигать пятидесяти.
Англо-арабская «Лига дружбы» в информационном бюллетене предположила, что бомба, очевидно, была подложена самими израильтянами, чтобы вызвать сочувствие общественности, как они это делали
Ребе узнал новости из последних известий по радио. Вначале был шок от того, что погиб человек, с которым он только что виделся и говорил; затем шок сменился сожалением, что он сам ничего поделать не мог. Он позвонил Стедману.
— Да, я слышал еще раньше. Ужасно!
— Думаю, нам следует пойти в полицию, — сказал ребе.
— В полицию? Зачем? Что мы можем им сказать, ребе?
— Скажем о том, что он рассказал нам. Вы передадите им пленки. Насчет его врага…
— Простите, ребе, но вы говорите не о том. Если бы убили этого, как его, Разникова, то история Мевамета могла бы их заинтересовать. Но погиб сам Мевамет.
— И все же им следует знать.
— Поверьте, они знают, а если нет, то скоро узнают. Они справятся в магазине, где у него был стол и…
— Откуда вы знаете, что он и там все рассказал?
— Полно, — буркнул Дэн, — вы слышали механика, он называл Мевамета дураком, верно? Вряд ли мы, люди ему совершенно незнакомые, первые узнали его историю. Если уж он нам все рассказал, наверняка находились и другие.
Ребе сомневался.
— Но все же, я думаю… думаю, нам стоит…
— Ребе, — уверенно заявил Стедман, — я много путешествовал по разным странам и усвоил такое правило: по возможности не связывайтесь с полицией. Вы думаете, что в Израиле все иначе, но поверьте — полиция всюду одинакова. Мы ничего не можем им сказать, кроме того, что видели его в то утро накануне взрыва. После нас могли быть еще посетители. Доктор виделся с ним как раз перед взрывом.
— Все равно, давайте как-нибудь утром встретимся…
— Извините, ребе, но завтра утром я рано уезжаю в Хайфу и вернусь через несколько дней. Поговорим потом.
Ребе в смятении повесил трубку. Все, что сказал Стедман, было правдой, но он непременно хотел пойти в полицию. Однако одному идти было нельзя, возник бы вопрос: почему не пришел Стедман? А вовлекать того в историю ребе не хотел.
Глава 30
— Эй, откуда этот загар, В. С.? Вы были во Флориде или купили кварцевую лампу?
— Флорида? Нет, мы с Кацем были в Израиле.
— Израиль? Не шутите? Эй, ребята, В. С. был в Израиле. Когда вернулись?
— Позавчера. Мы ездили на десять дней, по делу.
В воскресное утро мужская часть общины собралась на завтрак, и люди продолжали прибывать, а члены комитета накрыли круглый стол, покрыли его скатертью и расставили серебряную посуду — совсем не как
Все столпились вокруг Маркевича.
— Как там, В. С.?
— Как погода?
— Арабы в вас стреляли, В. С.?
— Вы открываете филиал в Израиле, В. С.? Станете теперь международным финансовым гигантом?
— Скажите, люди там напуганы?
— Напуганы? — возмутился В. С. Маркевич. — Вот что я скажу: там можно гулять в любом городе днем и ночью. Мы с Кацем гуляли в полночь по темным улицам, и никто ничего не сделал.
— Вам удалось все посмотреть? Куда вы ездили?
— Ну, большую часть времени провели с парнями из Министерства промышленного развития. Они все нам показали и познакомили с большими боссами из правительства. Путешествие удалось на славу.
— А в Иерусалиме были? Виделись с ребе?
— Ага, — кивнул В. С., — виделись и провели вместе целый день. Он повозил нас по городу.
— Он показал гробницу царя Давида?
— А как насчет окон Шагала? Это первое, что я увидел, когда там был.
— Вы посетили хадасский госпиталь, правда?
— Надеюсь, видели «Меа Шеарим»?
— Когда мы там были, больше всего нас поразил «Яд Вашем». Вы туда ездили?
Маркевич, широко улыбаясь, вертелся от одного собеседника к другому и наконец поднял обе руки, словно сдаваясь.
— По правде сказать, ребята, у нас не было случая все это видеть. Как я сказал, водил нас ребе, он предложил пойти к Стене, что мы и сделали. Потом показал Старый Город, без чего можно было обойтись. То есть, на мой взгляд, это просто куча вонючих закоулков. А потом мы пошли в университет, это заняло целый день. Скажу вам, — он перешел на громкий шепот, — у меня сложилось впечатление, что ребе не знал и половины мест, о которых вы спросили.
— Да ну? Я думал, что он узнает все углы и закоулки.
Маркевич пожал плечами.
— Мы тоже так думали, потому ему и позвонили. Считали, он нам все покажет.
— Может, у него просто не было времени, он, наверное, сидит все дни в библиотеке…
— Шутите? — возмутился Маркевич. — Когда мы туда пришли, он заявил, что побывал там всего пару раз.
— Так что он там делает?
— Как мы поняли, просто отдыхает, гуляет, сидит в кафе — вот что.
— Я знаю, что он не такой уж энергичный человек, но чтобы в Иерусалиме… Скажи, а насчет возвращения он не заикался?
Маркевич медленно покачал головой.
— Ни слова. И это странно. То есть я ждал, что он при расставании скажет что-то типа: «До встречи в Барнардз Кроссинг», но — ни слова.
— К чему ты клонишь, В. С.?
— Об этом я говорил на прошлом собрании — чтобы иметь двух раввинов. Ну вот, я ему про это намекнул.
— Не может быть, В. С.!
— Может. Вы знаете мой девиз: не спросишь — не узнаешь. А почему бы нет? Может, я и не член правления, но я член общины и плачу взносы.