Ребенок на заказ, или Признания акушерки
Шрифт:
– Мы не заметили, что она беременна, – выдохнула Эмерсон. – Пять раз!
– При том, как она одевалась, это было нетрудно скрывать, – сказала я.
– Не поэтому ли они встречались с Сэмом в ресторане в Райтсвиль-Бич? – спросила Эмерсон.
– Возможно, – кивнул Йен. – Хотя последний контракт был заключен в 2007 году, и ей было сорок четыре года, когда она умерла, так что я думаю, она с этим… покончила. Вряд ли кто бы нанял суррогатную мать в таком возрасте.
– Но они же нанимали ее, незамужнюю и бездетную, – сказала я и снова села рядом с Эмерсон. – Как мог Сэм пойти на это? – спросила я. Я была поражена вмешательством его в это дело и особенно тем, что он знал о
– Может быть, он и пытался, – сказал Йен. – Я думаю, он видел в этих контрактах единственное, что мог для нее сделать. Все контракты составлены безупречно, все в порядке. – Он взял папку в руки. – Меня волнует, что у нее были проблемы психологического характера, о которых никто из нас не знал. Но если она была твердо намерена стать суррогатной матерью и отказывалась лечиться, я верю, что Сэм защищал ее интересы наилучшим образом, каким только мог. – Он снова открыл папку. – Здесь нет никаких сведений, заметок о его встречах с ней, хотя такое бывает. Я сам выбрасываю такие заметки, особенно когда речь идет о какой-то секретной информации. Единственное, что я обнаружил здесь помимо контрактов, – вот это. – Он открыл последнюю страницу в папке.
Оттуда, где я сидела, я могла разглядеть только что-то написанное карандашом. Но прочитать я это не могла.
– Что там говорится? – спросила я.
– Только одно слово и вопросительный знак, – ответил Йен. – «Искупление?»
31
Ноэль
Уилмингтон, Северная Каролина 1993
Она сидела в отделении для новорожденных, ожидая Тару. Она была в отчаянии, но старалась держаться, потому что в комнате ожидания было полно встревоженных родственников и детей, и она не хотела расплакаться перед ними.
Она оставила Эмерсон и Теда в послеоперационной палате, где Эмерсон все еще не выходила из блаженного забытья. Ее первая беременность прервалась на двенадцатой неделе, но на этот раз ей удалось дотянуть до восемнадцати недель, и все, казалось, шло так хорошо. В следующий раз Ноэль не согласится быть ее акушеркой. Пережить потерю ребенка у любой ее пациентки было достаточно тяжело. С Эмерсон скорбь просто подавила.
Тара ворвалась в комнату, воплощение энергии и тревоги.
– Где она? – спросила Тара, обнимая Ноэль.
– В послеоперационной. С ней Тед.
Тара опустилась на стул рядом с Ноэль. Ее волосы были неаккуратно собраны в хвост, на ней не было и следа макияжа, что свидетельствовало о том, как она спешила выйти из дома.
– Поверить не могу, что ей снова приходится это переносить. В прошлый раз это было тяжело. Теперь будет гораздо хуже. Я опасаюсь за нее.
Тара была права. После первого выкидыша Эмерсон впала в глубокую депрессию, которая длилась неделями. Она была неспособна работать в риелторской фирме Теда, чем начала заниматься еще до свадьбы. Неспособна покупать продукты и убираться в доме. Иногда она даже не могла по утрам подняться с постели.
– Это гормоны, – сказала Ноэль. – Постнатальная депрессия. Ей могут понадобиться лекарства, чтобы выйти из этого состояния. Я спросила Теда, не могу ли я пожить у них какое-то время, и он согласился.
– Замечательно! – Тара схватила ее за руку. – Это будет такое облегчение – знать, что ты с ней. Я могу привозить еду.
– Хорошо, – сказала Ноэль. – Мы вместе о ней позаботимся.
Она поерзала на стуле. У нее снова схватило спину, после того несчастного случая это случалось постоянно. Иногда она не могла найти положение,
– Как думаешь, я могу ее увидеть? – спросила Тара.
Ноэль кивнула и встала.
– Пойдем, – сказала она. – Я попрошу их пропустить тебя.
Они направились по коридору в послеоперационную палату.
– Ее выкидыши меня пугают, – сказала Тара. – Она так о себе заботится и все делает правильно… Я не думаю, что смогла бы это вынести.
– Конечно, смогла бы. – Ноэль прижала руку к спине. – Ты стойкая. Но, будем надеяться, тебе не придется.
Ноэль знала, что Тара и Сэм уже пытаются завести ребенка, и она желала им успеха. День их свадьбы, почти восемь месяцев назад, стал одним из самых тяжелых дней в ее жизни. Утром она чувствовала себя совсем больной и думала, что не сможет пойти на свадьбу, не говоря уже о том, чтобы быть подружкой невесты. Ее болезнь не была физической. Ее тошнило от отвращения к себе. Почему люди так глупеют, когда речь заходит о сексе? Почему ей было так тяжело просто сказать «нет»? Когда в ту ночь в Райтсвиль-Бич она поняла, что Сэм не откажется от Тары, почему она не сказала «я понимаю» и не уехала? Тогда у нее не было бы этой жестокой боли, не было бы этого мучительного чувства вины.
И что главное, она не разрушила бы самую дорогую дружбу, какая у нее была. Теперь Сэм держался на расстоянии. Он старался никогда не оставаться с ней наедине. Даже Тара заметила, что что-то изменилось. «Ты поругалась с Сэмом, что ли?» – спросила она через несколько недель после свадьбы. Она выглядела озабоченной, не желая конфликта между двумя близкими ей людьми. Тара была такая простодушная. Такая доверчивая, когда речь шла о Сэме. «Конечно, нет», – сказала Ноэль. Потом она крепко обняла Тару, повторяя про себя: «Прости меня. Прости меня».
Ноэль впустила Тару в послеоперационную палату, но сама туда не вошла. Сестрам не понравилась бы толпа вокруг больной. Вместо этого Ноэль пошла в туалет и проглотила несколько таблеток, которые держала в кармане. Она прислонилась к холодной стене и закрыла глаза, с нетерпением ожидая, пока отпустит боль.
Она сказала всем, что в нее врезался пьяный водитель, когда она возвращалась ночью от роженицы в Уилмингтоне. Йен, с которым она встречалась после свадьбы Сэма и Тары, настаивал, чтобы она обратилась в суд. Но она сказала ему, что в то время инцидент показался ей таким незначительным, что она не потрудилась запомнить фамилию водителя. Она просила Йена не беспокоить ее по этому поводу. Она просто хотела все забыть.
В туалет вошла женщина, и Ноэль отодвинулась от стены. Она вымыла руки и вышла через коридор и приемную прямо на парковку. Ей нужно поехать домой и сунуть в чемодан кое-какие вещи, чтобы поселиться у своей сестры.
В машине Ноэль почувствовала, что валиум в сочетании с перкосетом начинает действовать. Слава богу! В последнее время она начала принимать больше лекарств, иногда составляя из них смесь. Но она соблюдала осторожность, стараясь найти баланс между доведением боли до минимума и сохранением при этом работоспособности. Она не хотела рисковать своей практикой и жизнью пациенток. Она знала врачей и медсестер, злоупотреблявших наркотиками, и дала себе клятву никогда не становиться одной из них. Однако после несчастного случая она стала относиться к ним с большим сочувствием. Она пробовала иглоукалывание, тепло, холод, но ничто не действовало так эффективно, как хорошая доза наркотиков. Ноэль старалась приберегать их до того времени, когда у нее не было вызовов. А когда ей приходилось принимать роды или ухаживать за роженицей, она работала, усилием воли преодолевая боль. Боль, которую, по ее мнению, она заслуживала.