Ребенок на заказ, или Признания акушерки
Шрифт:
– Для меня «просто» значит в каком-то удобном платье, – сказала Ноэль. – Вы же знаете, какие я ношу каждый день.
Йен испустил жалобный стон. Он посмотрел на Тару и Эмерсон.
– Видите, с чем мне приходится мириться?
Его голос был настолько полон любви, что Ноэль наклонилась и поцеловала его в щеку. Он такой милый. У них будет отличная семья. Уж она об этом позаботится.
– Давайте серьезнее. – Тара черкнула ручкой по странице блокнота. – В ноябре уже слишком холодно, чтобы устроить все на открытом воздухе. А поскольку в церкви ты не хочешь, Ноэль, как насчет моего дома? Может быть, сидячих мест на всех
– А я смогу кое-что приготовить, – прибавила Эмерсон. – И потом…
– Я не хочу доставлять вам беспокойство, – сказала Ноэль. Мысль о свадьбе в доме Сэма, после того что между ними произошло, была ей неприятна. – У вас обеих будут новорожденные, и, поверьте мне, в каждую свободную минуту, какая вам выпадет, вам будет хотеться спать.
– Нет уж, позволь нам этим заняться, – отмахнулась от нее Тара. – Ты же знаешь, мы будем наслаждаться каждым мгновением.
Йен взглянул на Ноэль.
– Мне нравится идея устроить все у Сэма и Тары, – сказал он. – Мы кого-нибудь наймем, чтобы расставили мебель и чтобы убрались перед приемом и после. А ты сможешь надеть все, что хочешь.
– Ну уж нет, – возмутилась Тара. – Мы с Эм поведем ее по магазинам. Если я увижу, как она идет к алтарю в одной из своих старых юбок, я…
– А там будет алтарь? – перебила ее Ноэль. – Я не хочу алтарь.
Она действительно не хотела. Ей не хотелось быть в центре внимания.
– Это просто фигура речи, – сказала Тара. – Ты можешь выйти замуж перед камином.
Этот образ показался Ноэль привлекательным: Йен и она перед камином, руки их соединены, вокруг друзья. Она удивилась, что при этой мысли ее глаза затуманились.
– Ладно, – сказала она Таре. – Но почему бы тебе сначала не поговорить с Сэмом? Убедиться, что он не возражает.
– О, Сэм, конечно, согласится.
Ноэль не была в этом уверена. Ее отношения с Тарой стали ближе в период беременности, и она обнаружила, что близость, которую она всегда испытывала со своими пациентками, в случае подруги была еще более тесной. Но ситуация между ней и Сэмом все еще оставалась немного напряженной. Она улучшилась, но Ноэль знала, что он поначалу не принял ее в роли акушерки. Не то чтобы он не доверял ее умению – на этот счет сомнений у него не было, – но в любой эмоциональной ситуации он чувствовал себя с ней неловко. Он никогда об этом не говорил; они вообще почти не разговаривали друг с другом. Именно это обстоятельство и свидетельствовало о его неловкости. Ей не хватало общения с ним, и она винила себя за эту отчужденность между ними.
Каждая бессонная ночь, когда малейшее движение вызывало у нее боль в спине, напоминала ей о той ночи на пляже. Ей требовалось все больше лекарств, чтобы как-то пережить день, когда у нее не было вызовов, и еще больше, чтобы пережить ночь. Растущая зависимость от наркотиков беспокоила Ноэль. Сейчас, когда она сидела у себя в гостиной, планируя свадьбу, она тоже находилась под блаженным воздействием наркотика и даже не представляла себе, как бы обошлась без него. Насколько ее боль была физической и насколько нравственной, думала она, порождаемой виной и желанием избавиться от нее.
Пора было принять меры.
– Знаешь, что? – сказала она Йену. – Мне все равно, как мы это устроим. Я сделаю все, как ты захочешь. Я только хочу быть твоей женой.
– Вот это да! – Эмерсон захлопала в ладоши.
– Так держать! –
Йен улыбнулся. Щеки у него порозовели.
– Ты и на церковь согласна? – спросил он.
– Да, – энергично кивнула Ноэль. – Хочешь жениться в церкви? Будет тебе церковь.
Какое это имело значение? Она хотела стать его женой. Она любила его, насколько умела. Она сделает все для его счастья. Если повезет, через пару лет у них будет своя семья. А пока, сидя рядом с обожавшим ее человеком и двумя лучшими подругами под действием достаточного количества наркотиков, она испытывала чувство, близкое к удовлетворению, а это было больше, чем она могла желать.
36
Эмерсон
Уилмингтон, Северная Каролина 2010
Что, черт возьми, мне делать?
Мне хотелось, чтобы юбилей Сюзанны получился особенным, но я была так поглощена тем, что узнала о Таре и Грейс, что, когда гости начали прибывать, пить, есть, смеяться и разговаривать, я не могла отделаться от странного ощущения, как будто все это происходило под водой. Я видела лица, но они сливались во что-то неопределенное. Я слышала слова, но не понимала их. Я хотела, чтобы вечер поскорее кончился, но больше всего я хотела не оставаться наедине с тем, что я узнала. Я бродила по комнатам, разрываясь между нерешительностью и сердечной болью. Что мне делать?
Казалось, всем было весело. Все толпились вокруг Сюзанны, раздавались тосты и шутки, но, даже если бы все мои мысли не были заняты Грейс и Тарой, я все равно чувствовала бы себя несчастной. Вечеринка, где присутствовало столько волонтеров из детской программы, напоминала мне о приеме после поминальной службы всего три недели назад. Три недели, казавшиеся мне целой жизнью. События развивались слишком быстро. У меня было такое чувство, как будто все вышло из-под контроля.
Тед подошел ко мне с бокалом в руке. Он погладил меня по плечу.
– Здорово получилось, Эм, – сказал он. – Как ты? Я знаю, ты плохо спала прошлой ночью.
– Все хорошо. – Я улыбнулась ему. По крайней мере, надеялась, что улыбнулась. Я плохо соображала, что делаю. Беспокойство и бесконечная усталость словно опьянили меня. Прошлую ночь я вовсе не спала, когда я сказала Таре, что хочу вздремнуть, я солгала. Я просто хотела уйти от нее. Я не могла на нее смотреть. Как будто ты знаешь, что твоя подруга скоро умрет, и ничего не можешь сделать, чтобы это предотвратить или хотя бы предупредить ее.
Я ругала себя за то, что стала рыться в прошлом Ноэль. За то, что не выбросила коробку с открытками и письмами, как предлагал Тед. Я и сейчас еще могла это сделать. Выбросить письмо, статьи, журналы. Я могла прекратить этот кошмар. Но я знала, что не смогу прожить с этой тайной всю оставшуюся жизнь.
Грейс и Тара приехали рано, чтобы помочь мне нанести на все последние штрихи. Между ними была ледяная стена, и я чувствовала переживания Тары из-за неспособности сломать ее. Очевидно, Грейс не простила ей… а что такое Тара сделала? Выбросила кружку Сэма? О, какой это, в сущности, пустяк. Такая никчемная мелочь. Но Грейс все еще злилась. Она едва со мной поздоровалась и убежала наверх, в комнату Дженни, пока Тара с представителем обслуживавшей вечеринку фирмы и барменом ходили по дому. Я механически двигалась за ними, притворяясь занятой.