Ребенок от бывшего мужа
Шрифт:
Сейчас всё совсем по-другому.
Я не простил её и никогда не прощу, не смогу быть с ней рядом, хоть где-то глубоко внутри теплится надежда на то, что моя маленькая рыжая девочка не делала всего того, что я видел своими глазами. Что это было просто обманом моего зрения. Но каждый раз, закрывая глаза, я видел перед собой картину, от которой меня просто выворачивало наизнанку. Я задыхался. Кислород не поступал в лёгкие, а я сам потихоньку умирал от нехватки её. Её любви. Её самой рядом со мной.
Полнейший бред.
Но именно это я
Я как тот самый волк, что нашёл её, но потерял. И теперь с каждым днём сгораю в своём собственном аду, но никогда не прощу, не смогу вновь быть с ней.
Но чёртово сердце тянется к Аде, хоть и истекает кровью из-за предательства, неверия, подозрений. Но тут же понимаю, что эта хрупкая маленькая девочка с рыжими волосами никогда бы не пошла на убийство, которое заставило взглянуть на всё с другой стороны.
В последнее время мне кажется всё совсем странным. Сестра, которая слишком часто звонит. Марго, которая утверждает, что не видела Аду, хотя её слова опровергают мои охранники, видевшие, как две женщины встретились на лестнице, но никто не видел, что было позже, так как все решили, что они давние знакомые.
Да, знакомые, но совсем не такие, как они думали, и теперь я мог поплатиться жизнью Славиной и малыша внутри неё. Неизвестно, как бы всё сложилось, если бы я не успел довезти её до клиники, и ребёнок бы умер. Это стало бы ударом не только для моей бывшей жены, но и для меня. В первую очередь я бы сам себя не простил, а что при этом чувствовала бы девушка, несложно понять. И неизвестно, осталась бы она при этом в здравом рассудке.
Это сильнейший стресс для матери — потерять то, что важнее самой твоей жизни.
Ещё меня смущает, что мой бывший лучший друг объявился после стольких лет полнейшей тишины. Его последние слова отпечатались у меня в голове, как заезженная старая мелодия всем известной пластинки. Я не мог выкинуть это из головы, но и крутить одни и те же слова было невыносимо.
Я хочу отбросить все оковы, принципы и всё забыть. Стереть свою память и начать жизнь с нуля, с чистого листа, отбрасывая все обиды, ненависть… но не могу. Слишком сильна моя ненависть внутри. Хоть это и не по-мужски.
Меня раздирают сомнения, противоречия, образы из прошлого. Не знаю, что я делаю сейчас и что мне делать дальше. Но точно знаю, что всё так просто не смогу оставить. Я должен докопаться до истины. Вот только как?
В голове проматываю всевозможные исходы и потаённые ходы, чтобы выйти к правде и разрушить заговоры против меня. А в их существовании я совершенно не сомневаюсь после происшествий
Нужно всё расставить по своим местам и узнать то, что мне так не даёт покоя. Всё больше сомнений в моих прошлых убеждениях и всё больше веры
в то, что меня просто обманули, потянули за определённые ниточки, дабы я поверил в то, что видел.
Остановив машину возле своей работы, я уронил голову на руль, с силой сжимая виски. В голове промелькнуло событие получасовой давности, как маленькая рыжая девочка прижималась ко мне, хоть и пыталась показать, что ей неприятны мои прикосновения. В тот момент я старался обуздать свою ненависть к ней, потому как понимал, что ей нужен покой. От этого зависит жизнь маленького комочка внутри неё.
Но ярость поднималась из глубин моей души после того, как я вскрыл конверт, где было написано чёрным по белому, что я не являюсь отцом ребёнка Ады. Я так взбесился. Этот факт разжёг мою ненависть ещё больше.
Я не очень-то понимал, что означали таблицы и цифры, указанные в результатах, но вердикт, выведенный красным шрифтом, не вызывал никаких сомнений: «Отцовство исключено». Тогда меня моментально затопила злость, ярость, ненависть. Хотелось прийти в больницу, где лежала Ада, и свернуть тонкую шейку этой гадины, которая посмела меня обмануть. Но в это же мгновение сознание и, чёрт подери, сердце поставили блок, от которого я просто упал. Нет, не физически, морально. И с самого утра я рванул в клинику.
Время посещений ещё не настало, но деньги часто творят чудеса. От этого факта стало мерзко, но я понимал, что мне просто было жизненно необходимо увидеть Аду и спросить, мой ли это ребёнок.
Я чувствовал, что выводы анализа из конверта — это бред, неправда, чья-то глупая шутка. Что это мой малыш, но результаты показывали другое. И я не мог понять, почему я это чувствую и как такое возможно, поэтому с самого утра поехал к ней в больницу и долго смотрел на неё, впитывая её образ, пытаясь как прежде считать её эмоции и её саму, как открытую книгу.
Её ответ прозвучал как гром среди ясного дня. Внутри меня что-то взорвалось, и я с совершенно диким отчаянием в голосе просил сказать, что всё это совсем не так. Что ДНК-тест врёт и что это действительно моё дитя. Я обезумел, но увидев, какая она разбитая и что ей больно, не удержался, сел на кровать и притянул к её себе.
Округлый небольшой животик Ады соприкоснулся с моим — и меня как током прошибло, а сердце забилось от такого тесного соприкосновения.
В тот момент в голове творилось чёрте что, и мои тараканы в голове стали твердить, что моя маленькая девочка не могла так поступить со мной. Не могла она так искусно притворяться, когда в её глазах яркой звездой сияла любовь ко мне одному. Как она встречала, льнула ко мне всем телом и смотрела на меня влюблёнными глазами, как не могла смотреть девушка, которой от меня нужны были лишь деньги.