Ребро жестокости

Саттаров Эльдар Тханевич

И вот он сидит, один среди четырёх стен, закрытый в каменном мешке. Волны ненависти не проникают сквозь толщу бетона, но он знает, что солдаты «Омегас» развешивают на площадях поздравительные транспаранты от имени своего нового вождя «Сорок пятого» и устраивают праздничные вечеринки, пока «Новое поколение» подсчитывает рост выручки за следующий год и выслеживает приближённых поверженного Монтесумы, чтобы заложить их в жандармерию, или пустить их под пресс жуткого передела самим. Организация будет продолжать работать без своего лидера лишь до тех пор, пока все безоговорочно принимают власть Апреля, пока чьим-то интересам не станет вдруг тесно в общем деле. Стены обступают его и словно бы сдвигаются, нет ничего хуже в этой жизни, чем удушливый воздух неволи. Стол, каменный табурет, стальной унитаз с раковиной для рук вделанной сверху. По чёрно-белому телевизору на подставке идёт нескончаемая проповедь, пока научно-популярная программа не сменяет, наконец, трансляцию католической мессы. Призраки убитых снова придут

ночью, обступят шконку, забормочут свои привычные проклятия, заплачут и завоют, лишая сна. Охрана за решёткой до поры до времени притворяется неподкупной. Заключённых коллег не видно и не слышно, но он знает, что они здесь – уже двадцать лет в этой тюрьме таится «Крёстный» Фуэрте; в её разных концах меряют свои узкие камеры мелкими шажками старший Бернардос и Блонди. Время расставило всё по местам, и закон здесь временно одерживает верх в очередном раунде этой жестокой игры. Взлёты и падения сопровождаются вспышками фотокамер и похоронными фанфарами, выживание гарантировано не всякому. Но больше всего изменяется после ареста ход времени. Дни, месяцы и годы войны, бизнеса, успехов, денег, удовольствий пролетают на скорости рвущего атмосферу метеорита, так что не всегда успеваешь притормозить и толком разобраться во всём, что происходит. Но с первого же шага за решётку, время переключается на ручной режим асфальтоукладочного катка. Минуты больше не кончаются, а мысли, надежды и планы расширяют дни существования до размеров целой Вселенной, где никогда не дают покоя вечные вопросы. Стража заносит поднос. Субботнее меню: ацтекский суп с кориандром и чили, говяжье филе, кофе, на десерт киви. Под салфеткой с разложенными на ней приборами сложенный вчетверо тетрадный лист. Значит, всё-таки есть тюремная почта, вот она, в действии. Он разворачивает листок и сразу узнаёт почерк Блонди. Это воззвание к правительству с объявлением голодовки, сопровождённое чуть ли не сотней подписей, набегающих со всех сторон бумажного листа и клеящихся друг к другу. Конечно, здесь есть подпись Бернардоса и даже подпись «Сорокового», бывшего главаря «Омегас». Но удивительнее всего было наличие подписи Крёстного: где бы его там ни держали столько лет, но он в курсе тюремных дел и даже в них участвует. Жалобы и требования заключённых. Переполненные камеры, антисанитария, протухшая пища, нарушение прав человека. Да разве ж ты, человек, Крёстный, какие ещё права? Ты, который вырезал семьи, сбрасывал невинных ангелочков в пропасть, из-за параноидальных недочётов в своей нежной лелеемой бухгалтерии. Ты и твои шакалы, возомнившие себя хозяевами чужой жизни и смерти. Или ты, Сороковой? Больной на всю голову социопат с манией величия. Человек характеризуется в первую очередь тем, что делит свою жизнь с другими людьми, какими бы они ни были. Подписать? Надо запомнить этого охранника в лицо. Раз носит записки, значит, можно столковаться и о чём-то ещё. Если повезёт. Любая мелкая просьба здесь обходится в тысячи и десятки тысяч долларов, от лишнего рулона туалетной бумаги или куска мыла до каждой дополнительной минуты телефонного звонка на волю. И пока кто-то в твиттере рассылает от лица могущественного Монтесумы угрозы Дональду Трампу и халифу Исламского государства, сам он не может столковаться с каким-то явно недоедающим охранником, а окружной судья, внезапно осмелев, отклоняет одно прошение о процедуре ампаро, за другим, отказывает подсудимому в неприкосновенности и невыдаче, зная, что гринго готовят для Монтесумы электрический стул.

Пятнадцатая глава.

СОБОРОВАНИЕ В ТИХУАНЕ

На самом деле, даже экстрадированные преступники иногда всё-таки возвращаются на родину. Примером тому может служить Лысый Панчо, который отбыл свой срок в Соединённых Штатах и сразу после освобождения был депортирован в Тихуану. У него и в мыслях не было нарушать все свои клятвенные заверения органам, и он твёрдо завязал с наркобизнесом. Ведь, в конце концов, ему уже шестьдесят пять лет, и даже по мексиканскому трудовому законодательству он достиг пенсионного возраста. Самое время отойти от дел и посвятить себя семье.

В то утро он вышел с внуками к побережью, туда, где на пляже мэрия установила новенькую игровую площадку с безопасным покрытием. Любящий дед, он мог часами смотреть, как играют детки. Так некоторые могут подолгу наблюдать течение вешних вод разлившейся реки или языки пламени в камине, истово и размеренно пожирающие древесину. Прогулки с внуками по улицам Тихуаны приносили ему неведомую до тех пор, глубокую радость. Они были его волнами вешних вод, его задорными огоньками. Он понимал теперь гораздо отчётливее, чем прежде, какое страшное преступление они совершили много лет назад, натравив Альманегру на семью Пиньи, заказав его жену и детей. Они преступили в тот раз не просто черту закона людского и не просто нормы общественной морали. Ему казалось теперь, что их преступление было совершено скорее против естественного хода всех вещей, против космоса, чем против одной лишь человечности. Они безвозвратно загубили свои души.

Дети резвились, бегая среди разноцветных горок вереницей за аниматорами, наряженными в яркие клоунские костюмы. Вот хорошие ребята, думал дед Панчо, придумывают себе забавы, развлекают детишек, слышат их весёлый смех, хоть и платит мэрия им сущие гроши, наверное.

Раньше, кстати, он видел клоунов только на платных площадках или на торжествах. На них были пёстрые рубашки с кружевными манишками, цветные шаровары, рыжие парики, уморительные шляпы, красные носы. Вот один из них, отделяется от детской кучи малы, идёт в его сторону, нарисованный рот улыбается до ушей, а глаза добрые, но с хитринкой. Панчо улыбается аниматору в ответ, здоровается кивком и не сразу понимает, почему в руках у него автоматический пистолет с глушителем, и почему тот передаёт ему вполголоса привет от мёртвых детей Пиньи. Только, когда он слышит сзади, за скамейкой резкий визг тормозов подъехавшей машины, Панчо вскакивает и встречает пули грудью, выстрелы опрокидывают его, и он видит с земли, как клоун запрыгивает в распахнутую дверь чёрного джипа, уносится прочь.

Спустя минуту Панчо, лёжа на асфальте, видит нервную озабоченность прохожих ног, некоторые спешат прочь, другие останавливаются, достают мобильные телефоны. Какая-то женщина звонит в скорую, остальные молча снимают сцену преступления на видео. К Панчо быстро приближается человек в чёрной сутане, присаживается на одно колено, склоняется над ним, приподнимает его голову и осторожно смачивает минералкой его пересохшие губы.

– Отец, отец, Вы мне нужны были, вас послал мне Бог, скажите, ведь у вас есть виатик? – слова даются Панчо с трудом. – Только скажите, что есть, умоляю Вас, ведь, кажется, уходит моё время на этой земле.

– Успокойся, сын мой, я слушаю тебя. Доверься Господу, он отпустит тебе время для исповеди.

Молодой священник открывает свой чемоданчик, Панчо вздыхает с облегчением, он видит аккуратно разложенные по специальным секциям просвиры, бутылочку с елеем. Священник складывает ладони в молитве:

– Мир Господа да пребудет с тобой.

– Аминь, – говорит Панчо, морщась от боли.

Молодой священник окропляет высокий лоб Лысого Панчо святой водой.

– Пусть оживёт в тебе, сын мой, благодаря этой святой воде воспоминание о таинстве крещения Господня и о распятом за нас и наши грехи Спасителе.

Из глаз Лысого Панчо катятся крупные слёзы, слёзы раскаяния, он ищет руку молодого священника своей рукой.

– Меня зовут Панчо Фуэрте. Я убивал людей, отец. Убивал сам и заказывал убийства мужчин, женщин и детей, – наконец, выговаривает он.

– Что ты сказал?! – вскрикивает отшатнувшийся от него в ужасе священник. – Твоё имя Панчо Фуэрте? Так это ты, несчастный, оставил меня круглым сиротой и пустил по миру, когда мне не было ещё и пяти лет!

– Простите меня великодушно, отец мой, ибо не ведал я, что творим мы, – лихорадочно шепчет Панчо, но священник уже не слушает его, погрузившись в мрачное раздумье. Кажется, он колеблется между чувством долга и обуревающими его эмоциями.

– Вот что, Панчо Фуэрте, я не могу дать тебе отпущения твоих грехов, – наконец, говорит он. – И простить тоже не могу. Бог простит.

Он захлопывает свой чемоданчик и поспешно уходит, сливаясь с фланирующей воскресной толпой, скрывается из вида за углом. В это время раздаётся пронзительная сирена кареты скорой помощи. Женщина, вызвавшая врачей, выходит из обступившей Панчо толпы и наклоняется над ним. В его воспалённом сознании черты её смуглого лица принимают образ святейшей Марии Гваделупской. Он просит её позвать священника, другого священника, потом он умоляет её саму дать ему прощение. Врачи пробиваются сквозь толпу зевак, но у них не останется времени на оказание первой помощи. Они смогут только констатировать смерть жертвы нападения от летального повреждения внутренних органов.

Внуки Лысого Панчо продолжают играть на площадке, потому что не видят, что происходит на променаде набережной. Морские волны бьются о берег и детские крики тонут в шуме прибоя. Панчо уже забыл про исповедь, он думает о том, как хорошо умирать на улицах родного города.

Шестнадцатая глава.

ПОБЕГ ОТ КАРМЫ

«Любой, кто возложит на меня свою руку, чтобы править мной

является узурпатором и тираном. Я объявляю его своим врагом»

Пьер-Жозеф Прудон [23]

23

Цит. по конверту миньона "Zounds! You Can't Cheat Karma" (EP, 1980, Crass Records) рок-группы "Zounds”.

Монтесуме самому до конца не верилось в собственные безумные мечты. Здесь он не просто мотал свой срок на строгаче – эта тюрьма «максимально строгого режима» считалась самой надёжной в стране. Зелёная зона вокруг выхода переходила в оранжевую за ограждением, где на вышках терпеливо дожидались движущихся мишеней хладнокровные вертухаи со снайперскими винтовками. Оранжевая зона в свою очередь граничила с высокотехнологичной, автоматизированной красной зоной, сквозь которую без следа не просочится и бесплотный призрак. Именно поэтому всех самых опасных преступников, которых мексиканское государство не смогло пока экстрадировать на север, оно содержало здесь. Если Монтесуме удастся сбежать из этого неприступного бастиона пенитенциарной системы карающего государства, он покажет всему миру чего стоит воля одного человека к свободе.