Ребус. Рассшифровка
Шрифт:
Володя и Ладонин поднялись на третий этаж и прошли в двухкомнатный люкс. В гостиной их поджидал Завьялов, которому Лень что-то быстро зашептал на ухо. Сергей Гаврилович выслушал, кивнул и скрылся в покоях, укрытых тяжелой бархатной шторой. Игорь осмотрелся и безо всякого приглашения сел на диван, раскинув при этом руки так, что места подсесть уже не оставалось. Через пару минут бархатная штора раздвинулась и из-за нее величаво выплыл Ребус.
– Ну, здравствуй, брат Ладоги!– улыбнулся патриарх.
– Не заметил, что ты шибко заботишься о моем здоровье,- осторожно ответствовал
– То дела случайные, можно сказать, шутейные. Повалялись на полу и - ладушки… К делу?
– К делу.
– Значит, если я правильно понял, ножки за мной ты заказал?
– Не за тобой - за депутатом,- уточнил Ладонин.
В данном случае его позиция была фактически неуязвима: почти вся мало-мальски серьезная братва в Питере знала, что в свое время у Игоря действительно были общие дела именно с этим депутатом. Знал про то и Ребус. От самого депутата, кстати, и знал.
– Так ведь у нас народные избранники вроде как лица неприкосновенные? Неправильно это - оборотней милицейских на них натравливать.
– Ну, извини. Я на досуге взялся как-то Конституцию почитать, но именно до этого места не добрался - хандра одолела.
– А про то, что незнание не освобождает от ответственности, надеюсь, слышал?
– Как же, слышал. На суде. Когда брату приговор зачитывай и.
– Значит, понимаешь, что за хлопоты лишние, за неудобство, тобой причиненное, ответить бы надо?
– Говори.
– Хочу, чтобы ты уступил мне предприятие.
– Какое?
– То самое, за которое мои парни с тобой с месяц назад гутарили, а ты их в одно интересное место отправил. Очень грубо отправил…
Ладонин все понял. Он чуть не вспыхнул, но вовремя спохватился и взял себя в руки. Игорь прекрасно знал, что последует дальше, какие именно слова скажет Ребус, какие еще козыри сможет вытащить из рукава. Да, козырь-то собственно был один - люди Ребуса запросто готовы повторить все снова, а вот он - вряд ли. Ладонин лихорадочно стал подсчитывать, во сколько ему обойдется вся эта музыка, но тут же смутился, почувствовав, что в любом случае сейчас находится в проигрышной ситуации. Потому что он - белый, а в этой партии белые начинают и заведомо проигрывают. От этой мысли его аж изогнуло - нет ничего хуже, чем ощущать, что у тебя нет никакой возможности постоять ни за себя, ни за своих ребят. Это как перед боксерским поединком, когда противник знает, что побьет тебя, и ты сам знаешь это… Следовательно, чего время-то зря терять? Гони свой гонорар, и расходимся.
– Давай так,- с усилием начал Ладонин.- Виноватить меня и перетирать не надо. Я всего этого уже наслушался… Я понимаю так: ты увидел возможность и укусил. В данном случае ты считаешь себя правым, хотя в глубине знаешь все. То есть, либо я отхожу, либо ты начинаешь пережевывать мое мясо своими челюстями?
– Либо,- согласился Ребус.
– Я действительно с некоторых пор малость подзабыл глухой звук бейсбольной биты, вмазанной по голени. Более того - очень не хочу вспоминать его снова. Я теперь на катере в Ладогу хожу, костер
– А в чем же?– хмыкнул Ребус.
– Помнишь «Джентльменов удачи»? Три за побег, пять за детский сад… и я - из-за червонца?… Помнишь?
– Так в чем же?
– А в том, что будь по-твоему.
– Не быстро ли соглашаешься?– насторожился Ребус.
– Кабы дело только во мне было!– воспрянул Ладо-нин, и глаза его при этом стали живыми, а потому злыми.- Я бы подрался!
– А если?…
– Если!– отрезал Игорь - Но знай! Не посчитай, что отныне от меня можно сладкого и дальше куски нарезать.
Ребус хотел спросить: «А что тогда?» - но удержался. Но Ладонин вопрос угадал.
– Тогда другая песня будет. Как у черкеса. С этим словами он встал с дивана.
– Пришли на днях своего юриста,- вместо «до свидания» сказал Игорь.- Но только одного юриста. Мое условие незатейливое: чтоб этих гномов стремящихся (он кивнул в сторону Лени) я у себя не видел. А не то могу передумать…
Ладонин вышел из гостиницы, и порыв ветра шваркнул ему в лицо горсть мокрых капель вперемешку с пылью. «Хоть погода радует»,- сказал он сам себе. И тут же к Игорю подскочила и бросилась на шею рыдающая Полина. Конечно же, народ никуда не уехал. Проследив, что Ладонина отвезли в гостиницу, двумя машинами они перебрались на стоянку и все это время в полной боевой готовности торчали перед центральным входом, полные решимости в случае чего взять «Пулковскую» штурмом.
– Полина, перестань, ну хватит… Теперь-то уж чего рыдать?– успокаивал Игорь, гладя ее по голове. Но Ольховская, которая стойко продержалась более полусуток и за все это время не проронила ни единой слезинки, теперь никак не могла успокоиться и была близка к истерике.
– Ну, мы это… Мы с Утюгом, наверное, поедем,- подошел к ним Север.- Через полчаса по тарелке будет прямая трансляция из Далласа. «Чикаго Буллз» играют.
– Спасибо вам, парни,- Игорь с усилием оторвал от себя Полину и крепко пожал Северу руку,- Если что… Ну, да вы сами все прекрасно понимаете…
– Да брось ты,- смутился Север.- Это тебе спасибо. Мыс Утюгом в последнее время чуть ли не плесенью покрываться начали, со скуки даже на курсы английского языка подумывай! записаться. А благодаря тебе братанов старых повидали, с молодежью пообщались, сами себя молодыми почувствовали. Так что все пучком…
Утюг с Севером исчезли столь же стремительно, как и появились. Ладонин повернулся к Полине, посмотрел на ее заплаканное, подрагивающее лицо и улыбнулся:
– Ну вот, так наревелась, что даже пена из рта пошла.
– Это не пена,- все еще всхлипывающим голосом пояснила Полина.- Это наверное от мороженого.
– От какого мороженого?
– Мне Андрюша… ну, который Утюг… пока мы тебя ждали, мороженое купил. Сказал, что это такой специальный успокоительный сорт. Лучше валерьянки действует.
Оба расхохотались.
– Игорь, ты Полину отвезешь?– Это к ним подошел Нестеров.
– Ты еще спрашиваешь?!
– В таком разе одолжи мне рублей сто пятьдесят на тачку. Надо бы как-то до дома добраться.