Ребус. Рассшифровка
Шрифт:
Надо ли говорить, что произведенный эффект в данном случае был на порядок сильнее «Фауста» Гете?
– Если бы у моей мамы был такой же мерзкий голос, как у земли-страдалицы, я бы в детстве, наверное, писался по ночам,- печально констатировал Эдик и обернулся к «природоведу». Но того уже и след простыл - педагог покинул загадочное место столь же быстро, как некоторое время назад объявился. Но, как выяснилось, покинул ненадолго.
Не успели Нестеров с Каргиным отсмеяться и раскурить по сигаретке, как началась вторая часть марлезонско-го балета.
– Он что, на коне возвращается?
– Не
– А конь в пальто?
– Увы, без. Но зато при кокарде и, похоже, при исполнении.
Заслуженный педагог возвращался, ведя за собой молодого лопоухого сержанта. Лицо блюстителя порядка нельзя было назвать волевым, несмотря на то, что сержант очень старался. Что же касается специфического «конского звука», то его издавала обувь милиционера - по неведомым причинам государев человек был обут в лыжные ботинки с металлической окантовкой.
– Явление мента народу,- шепнул Каргин.- Похоже, в Гатчинском ОВД давно не получали вещевку и «шмоточные».
– А может, ему просто так удобнее выбивать показания?– выдвинул свою версию Нестеров.- Тогда, боюсь, что я сдам адреса наших конспиративных квартир и тексты последних входящих шифротелеграмм. Прости, Сергеич, но больше десяти минут пыток мне не выдержать.
– Потерпи, может, обойдется. Нам бы только мост проскочить - за речкой наши.
Тем временем в полку служивых людей прибыло. Заинтригованные молодые «грузчики» поспрыгивали с качелей и подтянулись к своим старшим - разговор с гласником обещал вылиться в мощное по своему накалу и драматизму ток-шоу.
Сержанту такой расклад понравился не шибко - храбрым портняжкой, который «одним махом семерых убивахом», он явно не был.
– Сферффант Каффалефф,- неразборчиво представился милиционер и лениво козырнул. Из опорного пункта, размещавшегося в том же доме, «природовед» выдернул его прямо с чайной церемонии. Так что сержанту пришлось дожевывать пирожок с рисом и Мясом птицы буквально на ходу.- Ваши документики!
– Очень приятно.- вежливо ответил Каргин.- Приятно, что в городе Гатчина сотрудники милиции столь оперативно реагируют на заявки простых граждан.
– Это, между прочим, мой бывший ученик,- выглянул из-за не слишком широкой милицейской спины заслуженный педагог.
– В таком случае беру свои слова обратно. Это никакое не беспрецедентное явление, а самые заурядные кумовство и протекционизм.
– Разговорчики!– среагировал сержант- Документики!
– Справка об освобождении подойдет?
– Где и за что сидели? Когда освободились? Отметка о регистрации есть?
– Вы меня не так поняли, товарищ сержант. Я имел в виду справку-освобождение от общения с младшим начальствующим составом органов внутренних дел. Порой (верите-нет?) самому так хочется поговорить с простыми милицейскими парнями, с рабочими, так сказать, лошадками,- Эдик выразительно посмотрел на ботинки сержанта, от чего тот немного смутился,-…но нельзя. Санкционировано общение только от лейтенанта и выше.
– Неповиновение представителю власти?– догадался сержант.
– Именно так. Причем злостное.
– Тогда вам придется пройти со мной в опорный пункт.
– Так это у вас находится
– Какая точка?
– С помощью которой можно перевернуть мир.
Из этой фразы сержант понял одно - над ним глумятся.
– Буду вынужден применить…
– Позвольте узнать - применить или сначала все-таки использовать?
Сержант окончательно растерялся, потому что ответа на этот вопрос он не знал, хотя буквально неделю назад сдавал в РУВД зачет по 15-й статье Закона «О милиции» [19]. Ктому же его табельное оружие хранилось в оружейке за три квартала отсюда, а верная подруга дубинка лежала в ящике стола в опорном пункте. Задерживать же голыми руками в одиночку семерых сержанту Ковалеву, как мы уже говорили, не доводилось. (И слава богу, что не доводилось!)
Сержант мучительно искал выход из сложившейся патовой ситуации и решительно его не находил. В какой-то момент Нестерову его стало искренне жать, поэтому он осторожно взял сержанта за рукав (тот невольно вздрогнул, решив, что вот сейчас-то его и начнут долго и цинично убивать) и отвел в сторонку…
Минут через пятнадцать, когда «грузчики» «семь-три-седьмого» стояли под парами, готовые рвануть в направлении родной Конторы, Эдик на прощание поинтересовался у Нестерова:
– Сергеич, а что ты этому сержанту наплел? Он после беседы с тобой как Будда ушел. Просветленный по самое «не могу».
– Да ничего особенного. Я ему свою подполковничью ксиву засветил и представился инкогнито из Петербурга.
– Небось, еще и с секретным предписанием?
– Во-во, с ним самым. Короче, я признался, что в отличие от большинства гатчинских коллег проверку на «оборотенность» он выдержал достойно, а посему я буду вынужден ходатайствовать о досрочном присвоении очередной «сопли».
– И он что, купился? Ну, полный абзац! У абажура я и моя дура!
– Но одно условие я ему все-таки поставил.
– Это какое?
– Привести форму одежды в соответствии с уставом. Так что сейчас он поскакал к теще занять денег, а оттуда ломанется в обувной магазин.
Нестеров предвкушал, что после этой его фразы Эдик загнется в приступе хохота, однако Каргин остался на удивление серьезным.
Они немного помолчали, а потом бригадир «семь-три-седьмого» экипажа печально изрек:
– Знаешь, Сергеич, мне кажется, что в наши дни крылатые слова таможенника Верещагина требуют небольшой корректировки. За Державу не обидно - за Державу страшно!…
* * *День тянулся, как заполняемый водой презерватив, и, казалось, будет бесконечен. Мало того, что ночь выдалась нервной и бессонной, мало того, что на пост пришлось пилить ажио в Гатчину, мало того, что на обратном пути на Киевском шоссе «семь-три-пятый.» угодил в гигантскую пробку. Мало того…
Так еще и по возвращению в родные Пенаты выяснилось, что руководство приготовило сюрприз в виде совещания старших экипажей у начальника отдела Нечаева. Явка была строго обязательна. По словам дежурного, лично обзвонившего каждого старшего, всех закосивших ожидали в лучшем случае галеры, а в худшем - снижение процентной надбавки к окладу. Короче, намечалось нечто искрометно-крутое и таинственное. Но что именно - никто из бригадиров не знал.