Red is my favourite colour
Шрифт:
— Кстати, мисс, позвольте узнать ваше имя, что-то я запамятовал, — он делано поправлял ворот пальто, держа в зубах уже пустую трубку.
— Амелия, меня Амелия зовут, — я скуксилась — мне больше нравилось говорить о нём или о чём-то пространном, иначе сразу же вспоминала всё произошедшее, и от этого становилось не по себе.
— Красивое имя — Амелия, — он будто пробовал его на языке, — похоже на цветок… камелия {?}[вечнозелёное растение семейства Чайные], — Альберт ласково улыбнулся и откинулся на спинку сидения.
— А как зовут вашу сестру?
— Асенька, — он задумчиво и как-то грустно посмотрел в окно, — Ася её зовут. Осталась в Таганроге жить. Сначала я уехал на учёбу, потом на работу, а теперь и вовсе перебрался заграницу.
При упоминании этого имени всё внутри похолодело. Я вспомнила свою интернатскую подругу Асю, и меня осенило — неужели она была из России? Мерлин, как бы мне теперь её найти?
Я тоже с грустью призадумалась и обратила взор за окно — мы уже приближались к Лондону, и от осознания этого становилось как-то тревожно. Сегодня нам предстоит посетить Министерство, и один Мерлин знает, что нас там ждёт. В любом случае, профессор Корбетт, нет, Корбатов излучал одно сплошное добродушие, и мне было рядом с ним тепло и спокойно.
***
Каждый день, снова и снова просыпаясь в своей комнате, я бесился, что всё ещё нахожусь в Хогвартсе. На следующий день после этого грёбанного поэтического вечера Матильда распалялась в своём кабинете на тему того, что они не могут допустить моего перевода, потому как после смерти дяди Соломона несут за нас с Анной ответственность. На мои доводы о том, что их «ответственность» никак не мешает мне перевестись в другую школу, профессор лишь качала головой и упрашивала меня «доучиться хотя бы до конца месяца», пока они не примут решение всем педагогическим составом. Она что-то ещё бухтела насчёт Амелии, что-то про проблемы и трудности, но мне не удалось вытянуть из неё хоть слово об этом.
Теперь же каждый следующий день был похож на предыдущий: напрочь лишённый сна, вкусов и запахов. Хотя нет, вру — еле уловимый запах лимонов просачивался сквозь толстые стенки сундука, куда я в гневе закинул мантию Амелии.
Каждый раз, когда она появлялась на горизонте, мне казалось, я брежу — её стеклянные глаза не выражали ни единой эмоции: она разговаривала вяло, еле ворочая языком, но в основном просто безучастно кивала. Можно было превратиться в ледышку рядом с ней — настолько сквозило холодом, безразличием и тленностью.
Я не мог понять, что происходит: она входила в класс, я стоял прямо перед ней, но она меня как будто не видела, проходила мимо, и ни тени какой-либо эмоции на лице. Совсем. Но более странным было то, что Уизли исчез. Точнее, его тупая рыжая башка то и дело мелькала у меня перед носом, и мне хотелось намотать эти патлы на кулак и хорошенько приложить его лицом о стену. Однако он совершенно не отсвечивал — ходил на уроки, отвечал, когда его спросят, тренировался, но совсем не встревал в разговор, как раньше, и никак не реагировал на насмешки одноклассников, припоминающих ему тот самый вечер.
Когда хотя бы отголосок того дня всплывал в памяти, у меня сносило крышу. Я всё
Неужели подруги Амелии не могут растормошить её? Почему она ходит, как под гипнозом? Я как-то выловил Натсай на перемене, так она пролепетала что-то про то, что её мать, профессор Онай, погадала, чёрт возьми, на кофейной гуще и сказала пока Амелию не трогать, дать ей время оклематься. Какая же чушь!
Сегодня, в долгожданный выходной, я наконец набрался смелости поговорить. Встал пораньше, придумал повод — забрать свой пиджак. Там остался мой блокнот, и я никак не мог допустить, чтобы Амелия нашла его и прочитала. Тогда она поймёт, что…
Дверь её комнаты неумолимо приближалась, а у меня в горле пересохло от волнения: что говорить? А если она так же будет смотреть сквозь меня? А если не захочет видеть? Я в панике кусал губы, пытаясь зацепиться за что-нибудь взглядом и отвлечься. Только хотел постучать, как дверь открылась, и из неё вышла всё та же соседка, которая сообщила мне в прошлый раз, что Амелия в Выручай-комнате с Уизли. Я невольно закатил глаза, вспомнив об этом, но, прокашлявшись, спросил:
— Ты не могла бы позвать Амелию? Мне надо с ней поговорить.
Она смерила меня подозрительным взглядом и, тяжело вздохнув, упёрла руки в бока.
— Так она же уехала, ты опоздал. — Она скривила губы и уже хотела пройти дальше, но я преградил ей путь.
— Как уехала? Куда? Когда? — я думал, она шутит, но по её лицу проскользнула гримаса раздражения.
— В Министерство, на неделю. Ты совсем новостями не интересуешься? — и она, толкнув меня плечом, потопала дальше, пока я ловил ртом воздух, как рыба.
Что за чёрт? Какие ещё новости? Очередные сплетни? Что мне до них, я же не девчонка! Не может быть, чтобы ни Поппи, ни Натсай, ни Анна не знали об её отъезде. Так почему же они мне ничего не сказали? Я снова постучал в надежде, что кто-то ещё остался в их комнате. После долгого томительного ожидания дверь открыла Анна.
— Себастьян! Я вообще-то ещё сплю, — сонно проговорила она, протирая глаза кулаком.
— Посмотри, пожалуйста, нет ли там моего пиджака, — выпалил я, весь разгорячённый от нетерпения и волнения.
Она нахмурила брови, немного постояла, видимо, обдумывая странную просьбу, но юркнула в комнату и через пару минут вернулась с пустыми руками:
— Нет, ничего такого там нет. А что случилось?
— Ничего. — Я клацнул зубами от негодования. Куда он мог подеваться? — Ты давай спи, нам ещё предстоит с тобой о многом поговорить.
Анна скосила глаза на мой указательный палец, уткнувшийся ей в нос. Если она что-то от меня скрыла насчёт Амелии, я очень сильно разозлюсь.