Регина
Шрифт:
— Ну, всё. После такого благочестивого дня можно грешить неделю, не боясь потом гореть в геене. Как вы смотрите на то, чтобы согрешить сегодня в полночь, прекрасная мадонна улицы Гренель? — игриво шепнул на ухо Регине Майенн, но вместо ответа получил лишь бешеный взгляд де Лоржа.
— О, господа, я слишком устала, чтобы кокетничать с вами и вмешиваться в ваши вечные ссоры. Можете сто раз поубивать друг друга на дуэли, только оставьте меня сегодня в покое — я хочу спать! — капризным голосом затребовала графиня, едва лишь оба ее поклонника притронулись к шпагам.
Филипп и Шарль тут же рассыпались в извинениях, но госпожа Беназет взашей вытолкала их за дверь, велев не забивать голову своими глупостями юной графине. У Регины хватило сил только на то, чтобы подняться в свою комнату и провалиться в глубокий сон. Она проспала
— Кто это? — Я. — Не понимаю, кто ты?
— Твоя душа. Я не могла стерпеть.
Подумай над собою. — Неохота.
— Взгляни — подобно псу, — где хлеб, где плеть,
Не можешь ты ни жить, ни умереть.
— А отчего? — Тебя безумье охватило.
— Что хочешь ты? — Найди былые силы.
Опомнись, изменись. — Я изменюсь.
— Когда? — Когда-нибудь. — Коль так, мой милый,
Я промолчу. — А я, я обойдусь.
Она долго вглядывалась в горькие строки, словно пытаясь что-то прочесть между ними, какой-то ответ, потом устало вздохнула и вернулась к подарку Майенна. Нескромный Шарль не мог уступить своему сопернику и преподнёс нить чёрного жемчуга редкостной величины ценой в небольшое состояние. Из-за этих-то подарков и пострадали две личных белошвейки Регины, которым пришлось трудиться всю ночь, отделывая жемчужно-серое бархатное платье графини чёрным кружевом и вышивкой чёрным шелком, чтобы на следующий день графиня смогла покрасоваться с жемчужной нитью в волосах.
Увлечённые поисками приключений, заговорами и собственными страстями, ни Регина, ни Екатерина-Мария, ни граф де Бюсси знать не знали, что вся их бурная деятельность привлекла внимание ещё одной, стремительно набирающей силу стороны — тайного ордена иезуитов, становящимся всё более могущественным в Европе. Взбудораженная религиозными войнами страна словно магнитом притягивала к себе чёрные сутаны иезуитов. Орден был обеспокоен как распространением протестантства, так и интригами Гизов и Испании. Мир в Европе и процветание католической церкви были наилучшими условиями для усиления власти ордена и привлечения в него новых братьев. Но угроза государственного переворота обещала превратить мелкие гражданские войнушки в одну крупномасштабную войну двух государств за господство в Европе, и эта война могла смести с лица земли многое и многих. Политическая обстановка во Франции становилась слишком нестабильной, чтобы орден мог равнодушно за этим наблюдать. Руководство французского отделения ордена поддерживало политику короля, ибо Генрих III, при всех своих человеческих недостатках, был рождён великим королём, вот только проявить своё величие в условиях дворянской грызни, постоянных интриг и междоусобиц ему было сложно. Легенда о проклятии Жака де Моле до сих пор ходила в народе, а скоропостижные смерти Генриха II и двух его сыновей, не оставивших наследников, и становившееся явным бесплодие Генриха III (или его супруги) лишь подпитывали подобные слухи. Гизы, объединившись с Испанией, плели паутину интриг в опасной близости от трона, а не знающая пределов дворянская спесь и давние отношения вассал-сюзерен расшатывали трон, словно утлую лодчонку во время шторма.
По случайному стечению обстоятельств, письмо от папского легата Антонио Поссевино пришло в Париж в тот же день, когда на улицу Гренель ступила маленькая ножка графини де Ренель. Этот
Было ему двадцать два года, происходил он из семьи мелкого галантерейщика, который по причине многочисленности семейства пристроил детей, как мог, и лишь Этьену, по мнению всей семьи, несказанно повезло: настоятель монастыря, где он учился, заметил рассудительного, умного и проницательного мальчика и написал рекомендательное письмо своему другу аббату дю Шатле. Молчаливый Виара вскоре вступил в орден иезуитов и за несколько лет сделал стремительную карьеру, проявив все свои таланты и способности, которыми его щедро наделил Создатель. Заметив, что его иконописная красота гипнотически действует на всех без исключения женщин, руководство ордена устроило его к кардиналу Лотарингскому, известному светскому льву и ценителю всего прекрасного и изящного, славящемуся, помимо всего прочего, ещё и своими любовными похождениями. Этьен столь сильно напоминал кардиналу его в юности, что вскоре он уже не мог без него обходиться. О том, какие сведения через этого юношу попадали к ордену иезуитов, кардинал, конечно, не мог даже догадываться, но в работе Лиги и в личных делах этого великого Гиза (а его личные дела почему-то всё время оказывались делами государства) Виара был незаменим. А уж во времена, когда судьбы государств зависели от женской улыбки, молодость, обаятельная внешность и хорошие манеры мужчины играли не последнюю роль.
Вот и сейчас кардинал заметил, что даже его сестра проявляет живейший интерес к персоне молодого секретаря. Екатерина-Мария разговаривала с кардиналом Лотарингским, время от времени поглядывая на сопровождавшего его юношу. Тонкие черты и строгая красота его лица произвели на герцогиню приятное впечатление, а загадочный огонь, едва тлевший в глубине серых глаз, завораживал и пугал. Чем-то этот мальчик цеплял её, и сколько бы она ни всматривалась в его отрешённое лицо, она никак не могла понять его загадку.
— Твоё высокопреосвященство, — наконец, не удержалась Екатерина-Мария, — а что это твой секретарь всё время молчит? Или он немой?
— Нет, мадам, — подал голос юноша, — я просто не осмеливаюсь мешать вашей беседе.
И голос у него был изумителен, отметила про себя герцогиня.
— Кардинал, а могу я попросить твоего секретаря для своей подруги?
— В качестве кого? — кардинал сразу догадался, что речь идёт о непутёвой графине де Ренель, дурно влиявшей, по его мнению, на Екатерину-Марию и Шарля, и без того отличавшихся неуправляемым характером.
— Духовника, — язвительным тоном ответила герцогиня.
— У неё до сих пор нет духовника? — брови кардинала взлетели вверх.
— Ну, нет. И что с того? Завтра будет. Вы не возражаете, святой отец?
Этьен улыбнулся и пожал плечом, вопросительно взглянул на кардинала.
Гиз-старший махнул рукой и утомлённо обронил:
— Дело Церкви — спасение заблудших душ. А Регины де Ренель как никто другой нуждается в духовном наставнике. Ей это просто жизненно необходимо. Помолитесь, брат мой, и вступайте на этот тернистый и неблагодарный путь возвращения в лоно католической церкви этой отбившейся от стада овечки. Вам воздастся.
Екатерина-Мария выразительно посмотрела на брата, но никак не стала комментировать его проповедь. Ради такого случая можно было и потерпеть занудство кардинала. Зато теперь Регина не отвертится. Тем более молоденький иезуит должен ей понравиться.
Всегда отличавшиеся своей проницательностью, в этот раз два представителя могущественного клана Гизов не заметили, как блеснули серые глаза секретаря. Юноша был прекрасно осведомлён о том, что очень часто кардинал Лотарингский бывает не в курсе всех интриг, которые искусно плетут нежные руки его сестры. А вот её ближайшая подруга может о них не только кое-что знать, но и принимать участие. Юная и пылкая графиня де Ренель могла стать тем бесценным источником информации, который был так необходим ордену в Париже. Ну а слухи о сказочной красоте этого "источника" делали миссию Этьена только приятнее.