Реи?с
Шрифт:
– Сереженька наш совсем зазнался, – сочным контральто заговорила, словно запела арию, незнакомка. – Шагает себе мимо – ноль внимания.
– Привет, – улыбнулся Алехин. – Тебе кофе взять или чего?
– А в щечку? – девушка подставила ему румяную от густой краски щеку. – Танечка бедненькая тут совсем извелась в одиночестве. А он все на войне да на войне. Не звонит. Не пишет. «Ах, война, что ты сделала, подлая…» Признавайся, у тебя на Донбассе своих пять Танечек уже завелось?
– Танюша, прости, совсем завертелся, – ответил Алехин, мысленно удивляясь популярности своего «альтер эго» и отметив про себя сочный и призывный южнорусский говор Танечки. – Только вернулся.
– А у тебя будет свободное время после прессухи?
– Не уверен. Хотя…
– Ты мог бы у меня и статью написать, и карточки от меня передать. У меня, сам знаешь, какой вай-фай чумовой. И ехать пять минут. Я, правда, мешать не буду.
– Хорошо, – Алехин вдруг подумал, что умирать ему все равно не придется, раз пистолет пропал, а деваха была очень даже ничего. – А что у тебя за плакат?
– А ты что, свой не взял?
– Нет.
– Ну да, конечно. Зачем тебе, когда и так дадут.
– Кто?
– Ну я, к примеру.
Таня густо рассмеялась на весь буфет и подняла плакат над головой. На нем жирным синим фломастером огромными буквами было написано: «КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА».
– Красиво, – буркнул Алехин.
– Думаешь, обратит внимание?
– Конечно, обратит, – Сергей, наконец, понял, о чем речь. – На бюст точно.
– Ладно, пошла занимать место для бюста, – рассмеялась Танечка, чмокнула его в щечку, оставив на ней «кровавый» след, и направилась в зал. По дороге она обернулась и послала Алехину воздушный поцелуй: – Созв'oнимся после прессухи!
– Созвонимся! – крикнул ей вслед Сергей.
В зал уже стояла огромная очередь. У большинства в руках были плакаты, как у Танечки.
«В принципе, можно уходить, раз пистолет “утонул”, – подумал Алехин и тут же поправил себя: – Если пойду сейчас, меня точно возьмут в дверях. Надо идти в зал вместе со всеми, изображать журналиста».
И он встал в новую очередь.
* * *
– Евгений Тимофеевич, бригада электриков выезжает, – человек, звонивший по нулевому номеру, говорил сквозь платок, скороговоркой, путаясь в словах, которые нужно было спрессовать в максимально короткое, но исчерпывающее устное послание. – У них весь инструмент с собой. Если на месте не разберутся, увезут и там починят. Вы ни о чем не беспокойтесь. Главное, будьте дома через три, три с половиной часа. Есть вопросы, перезвоните. Знаете кому.
В трубке послышались гудки. Односторонний разговор длился четырнадцать секунд. Засечь и локализовать звонящего не успеют.
Книжник ждал этого звонка уже давно. Сигналы поступали каждый день. Чекисты перебили и перебрали всю братву в Москве и области. И вот добрались до него. Звонок был пожарным сигналом.
«Бригада электриков» – группа захвата. «Инструмент с собой» – вооружены автоматическим стрелковым оружием. «Если не разберутся на месте» – если не пристрелят при задержании. «Увезут и там починят» – в СИЗО и под пресс. «Главное, не беспокойтесь» – боевая тревога, бегите с глаз долой. «Будьте дома через три, три с половиной часа» – если через три часа еще будете дома, вам конец. «Есть вопросы, перезвоните» – никуда не звоните. «Знаете кому» – забудьте и подотрите все номера.
Так работает уголовный Твиттер. Без сбоев. Коротко и ясно.
Книжник налил себе бокал «Роберта Бернса», устроился поудобнее в кресле и включил телевизор.
Пресс-конференция уже началась. Президент рассказывал о том, что, «несмотря на недружественные акты наших партнеров», экономика растет как на дрожжах. Минут через десять Вор взглянул на часы, взял трубку, вызвал к себе управляющего Маркова, встал, открыл сейф
– Сергеич, вот тебе зарплата и премия, – Женя кинул пачку в руки потрясенного Маркова. – Вот ребятам, – Книжник указал на пирамиду из пачек серо-зеленых банкнот на столе и вручил Маркову список на листке А4. – Здесь все расписано, кому сколько. Скажи, получка и премия всей охране и обслуге. Не забудь тех, у кого сегодня выходной. Помнишь, у Бизона жена рожает? Ему двойной бонус, если мальчика Женей назовут. Предупреди, чтобы сразу все не меняли. Курс, как по ящику говорят, волатильный. Знаешь, что это такое?
– Нет, не слышал, – Марков замялся. – Евгений Тимофеевич, не конец же ж месяца… Почему? И… – он никогда не видел столько денег.
– По кочану, Сергеич. По кочану. Чтобы через полчаса никого здесь не было. Инструмент, зарядку, шурупы, гвозди-шмозди приберите начисто. Без моего звонка на работе никто не появляется. Ни завтра, ни после. Ни вообще. Уяснил?
– Уяснил. А вы как же?
– Обо мне не беспокойся. Позови Надю. Сам дождись ее внизу, отвезешь домой.
Невестка с внучкой прохлаждались второй месяц на Лазурном берегу. Именно прохлаждались. Погода была плохая. Ветер, дождь. Море серое, холодное. Проводили время в бассейне с подогревом, в школе и за шоппингом. Нужно им позвонить, не забыть. Пришло время доступно объяснить, что там, у них, – любая погода всегда лучше, чем в Москве.
Надя уехала с Рыжиком и Марковым к себе на Каширку через час. Рыдала в голос, пока собиралась. Сначала Рыжика полчаса искали. Еле нашли. Он в чулане в коробку спрятался. Не хотел хозяина оставлять. Но торчащий хвост его выдал. Потом Надя чуть чемодан с деньгами не забыла. Марков возвращался за ним.
* * *
Алехин вздрогнул, что называется, задним числом, когда увидел сканер и рамку уже и в самом зале.
«Помер Максим, да и х…й-то с ним, – подумал он про пистолет. – Задание провалено. Надо продержаться до конца этой мутоты и сваливать». Сергея уже тошнило от рябящих в зале плакатов и восторженных лиц. «КВН какой-то», – подумал он, отправляя камеры в сканер.
Почти все места в зале были заняты. Вперед идти не было смысла.
«Постою, поподпираю стенку», – подумал Сергей.
Алехин больше не волновался. Все было кончено. Он зря понадеялся на себя. Зря не доверился Джейн. Она была права – он зацикленный на личной мести идиот.
– Сергей Владиленович, а мы вас потеряли! – обнял его за плечи молодой человек в сером костюме и бордовом галстуке. – Пойдемте побыстрее на ваше почетное место. Вадим Вадимыч уже спрашивал о вас.
Клопиков повел Алехина по центральному проходу к первым рядам. По бокам многие привставали, кричали ему приветствия и успевали завистливо пошутить по поводу того, как Кремль облизывает либеральных журналистов. Сергей чувствовал себя, как чемпион мира по боксу, которого ведут на ринг в Madison Square Garden.
«Без перчаток и трусов», – добавил он про себя и мысленно грустно усмехнулся.
Ровно в двенадцать, минута в минуту, из левой кулисы, как и в предыдущие разы, появился президент Пухов. Он шел по сцене к столу, не замечая рукоплещущего зала, словно обычный человек, который идет себе по улице на автобусную остановку или в соседний киоск за сигаретами. Несколько охранников заранее выстроились в проходе между сценой и залом.
«Так, б...дь, закрыли телами сектор обстрела, как будто и впрямь боятся, что какой-то мудак в него будет здесь стрелять, – подумал Алехин. – А чем, на х...й, стрелять, если и водяного пистолетика нема?..»