Реи?с
Шрифт:
Бывший офицер-подводник, Пухов шел по сцене, характерно отмахиваясь правой рукой, а левую держал прижатой к бедру, словно всю жизнь только и делал, что с кортиком ходил. При этом он слегка прихрамывал на левую ногу. Президент поздоровался за руку с пресс-секретарем так, будто видит того сегодня в первый раз, сел за стол, обвел взглядом зал и потер руки, словно с мороза в тепло попал. И тут глаза Алехина и Пухова встретились. Пухов еле заметно улыбнулся, поджал губы и кивнул ему головой, как старому знакомому.
* * *
Президент говорил второй час. Книжник, как ни старался, не мог отыскать в толпе Алехина, когда камера показывала зал. Почти все журналисты уже стоя размахивали плакатами с названиями своих городов, поселков, газет, телеканалов и радиостанций. Их лица светились возбужденным ожиданием и предвкушением «минуты
– Пидарасы, – сплюнул Книжник, запахнулся потесней в махровый халат и налил себе еще бокал.
И тут он, наконец, увидел Алехина. Опера несколько секунд показывали крупным планом. На нем были коричневый замшевый пиджак, голубая рубашка с расстегнутым воротом и синие потертые джинсы. На коленях у Сергея лежала черная фотокамера. На экране Книжник не мог разглядеть другую камеру, побольше и подлиннее, на полу в ногах у Сергея. Да это было и неважно. Главное, он понял, что Алехин устроился в середине первого ряда прямо напротив президента. Симонов теперь не сомневался, что все идет даже лучше, чем по разработанному ими плану.
– Молодец, мусор! – Книжник одним глотком осушил полбокала. – Отсюда даже ты не промахнешься. Лучше не придумаешь. Прямо тир Культуры и отдыха. Ставлю на тебя – десять к одному.
* * *
Разгневанная и разочарованная, Джейн еще три месяца назад вместе с другими материалами опубликовала в «Нью-Йоркере» распечатку телефонного разговора Горового с генералом. Но какую-то распечатку и непонятный аудиофайл с фотографиями, не привязанными по месту и времени, без живого свидетеля к делу не пришьешь. Сенсации не получилось. Все и так знали, кто сбил самолет. Редакторы были настроены пессимистично, хоть и опубликовали материал в четыре с половиной тысячи слов, который начинался на первой странице и кончался в середине журнала. Текст был обильно иллюстрирован разворотами с пусковой установкой и комплексом «Бук» в разных ракурсах.
Кремль отверг все обвинения, назвал запись фальшивкой ЦРУ и навечно лишил Джейн аккредитации, аннулировав ее пятилетнюю визу. Главный редактор сказал, что статья заслуживает «Пулитцера», но подать ее на премию он не сможет. Кремль пообещал нанять лучших адвокатов и уничтожить журнал в суде, если они не смогут доказать подлинность аудиозаписи.
Горовой был ключевым свидетелем, который теоретически мог привести президента Пухова на скамью подсудимых в Гааге. Но он погиб, как и все остальные, так или иначе замешанные в этом деле. Супруга Горового, которая могла и готова была засвидетельствовать, что голос на пленке действительно принадлежал ее мужу, погибла вместе с дочерью в автомобильной аварии, когда бетономешалка на скользкой дороге перевернулась на бок и раздавила в лепешку машину американского посольства, в которой они вместе с консулом ехали в аэропорт Вильнюса, на рейс в Лондон. Джип сопровождения с морскими пехотинцами США не пострадал.
Джейн налила себе бокал виски и включила телевизор в своей маленькой квартирке в Ист-Виллидж в Нью-Йорке.
– Fucking son of a bitch! – вдруг воскликнула она, выронив бокал на ковер, когда узнала Алехина в первом ряду на пресс-конференции Пухова. – Jesus Christ!100
Она моментально позвонила в редакцию, попросила связать ее с Дэвидом Саймаком, главным редактором, и, перейдя почти на крик, заклинала его не пропустить ни одного слова из пуховской пресс-конференции и готовиться к срочной публикации внеочередного номера. Она потом все объяснит, если он сам не поймет. Положив трубку и не выключая телевизора, она принялась писать статью. В этот раз «Пулитцер» будет у нее, даже если этот долбанутый русский псих заплатит за него собственной жизнью. А другого варианта и быть не могло. Иначе он не был бы там. В первом ряду. Напротив человека, который убил его семью.
– The fucking scar! – Джейн лихорадочно собирала в одно целое мысли, танцующие сумасшедшую джигу у нее в голове. – I can’t be fucking wrong! It’s fucking him? For fuck’s sake!101
«The world’s Number One criminal is dead!»102 – отбарабанила она первую, самую главную фразу. В американской журналистике огромное значение отводится ведущему абзацу, который по-английски называется коротко – the lead. Чтобы понять, насколько оно важнее даже заголовка, достаточно знания того, что на факультетах журналистики в американских университетах этому искусству отводится, как правило,
Осталось заполнить промежуток между ними и дождаться срыва трансляции. А этого не может не произойти. После чего сохранить текст, озаглавить файл и нажать кнопку SEND105.
* * *
Шел третий час пресс-конференции. Российский президент был в ударе. Несмотря на холодный, отстраненно-безучастный взгляд белесых глаз, у него на все находился остроумный и хлесткий ответ.
Прохоров-Алехин был единственным журналистом, которому разрешалось сидеть с камерой в первом ряду. Он поднял камеру с маленьким объективом, включил ее (теперь он умел делать это профессионально) и, изображая съемку, разглядывал в видоискатель бегающие рыбьи глазки человека, убившего его семью, не вдумываясь в смысл того, что вещал Пухов. За два часа объект успел переместиться от трибуны за стол. Алехин сидел прямо напротив него.
– Fucking bastard, – вымолвила Джейн, не отводя взгляда от экрана. – Go on. Do your fucking thing!106
У нее больше не было сомнений, что перед ней Алехин. О том, куда делся Прохоров и что с ним случилось, она предпочитала не думать. Ее сейчас волновало только то, что происходит и должно произойти в этом зале.
– Меня тут спросили, возможен ли в России дворцовый переворот, – едва заметно улыбаясь, говорил президент. – Отвечаю. Насчет дворцовых переворотов – успокойтесь: у нас нет дворцов, поэтому и дворцовых переворотов быть не может. – Слова Пухова, как и должно было произойти, вызвали одобрительный смех в зале. – У нас есть официальная резиденция Кремль, она хорошо защищена, и это тоже фактор нашей государственной стабильности. Но стабильность основана не на этом: не может быть никакой более прочной базы, чем поддержка российского народа. Я думаю, что вы не будете со мной спорить и не станете отрицать, что по основным направлениям нашей внешней, да и внутренней политики такая поддержка есть. Почему так происходит? Потому что люди душой и сердцем чувствуют, что мы, и я в частности, действуем в интересах подавляющего большинства граждан Российской Федерации.
Пухов ответил, наконец, и про самолет, сбитый украинскими «террористами» на Донбассе.
– Главный вопрос: почему украинские власти не запретили полеты гражданской авиации над территорией, где бушует гражданская война? – заявил Пухов, вопрошающе воздев открытую ладонь правой руки. – У вас есть ответ на этот вопрос?
Десятки голосов в зале воскликнули «нет!».
– Вот и у меня тоже, – удовлетворенно резюмировал президент.
Пухов подробно ответил еще на пару вопросов о войне в Восточной Украине, где киевская хунта ведет «карательную операцию» против своего народа и где «российских войск не было, нет и быть не может», и об отечественной минеральной воде, которую магазины не хотят продавать, и о крестьянах, которых нужно уважать за то, что они вырастили сто четыре миллиона тонн чего-то зернового. И о пытках, легализованных в США после 11 сентября 2001 года. И о том, что им был «инициирован проект по созданию в нижнем кластере в Имеретинской долине постоянно действующего центра по подготовке школьников по основным зимним видам спорта».
Журналисты готовы были бесконечно задавать вопросы, в том числе и о «нижнем кластере», а Дэвид Саймак уже поглядывал на часы и разочарованно зевал. И только Джейн Эшли, давно переставшая слушать Пухова, самозабвенно продолжала строчить статью о событии, которое еще не случилось, но которое не могло не произойти. Единственное, чего она пока не знала, это как… Но не сомневалась, что у Алехина есть свой план мести, иначе его бы там не было.
Человек без плана, Алехин, давно опустил камеру на колени и старался больше не смотреть на Пухова прямым взглядом, чтобы не совершить бессмысленное и непоправимое. Между тем от нечего делать, «ради спортивного интереса», он давно срисовал всю диспозицию. Объект находится перед ним на расстоянии двух вытянутых рук или одного прыжка. Ближайший охранник на сцене – двенадцать метров. В зале в первом ряду – четыре сидящих охранника. До ближайшего из них дистанция в семь метров.