Реинкарнация и…
Шрифт:
– Что же ты опаздываешь, дружище? Садись, – пробасил Кротов и следующим вопросом приоткрыл свою маску ухаря и неунывающего весельчака. – Ну, как, подобрал лекаря?
– Разумеется. Вас будет оперировать профессор Клумов. Это лучший наш хирург.
– Уж не хочешь ли ты от меня избавиться? – шутливо грозя мне пальцем, смеялся Кротов.
– Как можно? Мы – ничто без вашего сиятельства, – поддержал я шутливый тон Кротова.
Уничтожать его не входило в мои планы. Дружба с Кротовым могла способствовать выполнению задания.
– Чем докажешь? – куражился Кротов. – Тогда, пей за мое здоровье.
– Пью за Кротова. Клянусь, что скоро он будет совершенно новый, здоровый человек. За здорового Кротова!!! – провозгласил я тост и ожег горло крепкой водкой. Если бы только я знал, насколько точен будет мой тост…
…После очередного тоста я набросился на закуску и незаметно, с хлебом, проглотил таблетку. Голова стала проясняться. Пьяные партийцы увлеченно беседовали. Если только можно назвать беседой бессвязные монологи, которые остаются без ответа. Да и какой может быть ответ, если все, подобно тетеревам, оглушили себя своим «откровением». Токующий глухарь не слышит. Я поднялся и вышел из кабинета. Моего ухода наверняка никто и не заметил. Токующий глухарь еще и не видит.
Моя машина была на стоянке ЦК. Двигатель почувствовал мое присутствие и откликнулся на работу рук ровным гудением. И я помчал машину к дому Кротова. Удача, по-прежнему, мне сопутствовала.
8. Схватка.
Пластмассовый ключ утонул в замке и повернулся в нем, словно родной. Дверь открылась. Комнат в квартире было много, но сейф я отыскал быстро. Как я и предполагал, чтобы открыть сейф, необходим не ключ, а код. Прислушиваясь к тихому пощелкиванию замка сейфа, я пытался, на звук, определить его код. В школе боевиков с этим я справлялся быстро. Всегда сложнее было отыскать и отключить систему сигнализации.
Наконец я почувствовал, что код набран. Есть ли сигнализация? Быстрый осмотр, так как мог вернуться Кротов, результата не дал. И я решился повернуть ручку. Дверь сейфа легко открылась, и я покрылся холодным потом волнения. В углу дверцы крепился включатель сигнализации. Я быстро утопил контакт включателя сигнализации в положение «отключено» и залепил его пластырем. Услышали ли охранники сигнал? Впрочем, скоро я это узнаю.
В сейфе было несколько папок. На одной из них была надпись: «Максимов». Вот и цель моего задания. Оказывается, Максимов работал над подавляющими волю веществами. Планом предусматривалось добавлять эти вещества в воду – гораздо легче управлять послушным народом. Был разработан и небольшой фильтр, крепящийся к водопроводному крану. Я вспомнил, что у кранов в моей квартире были набалдашники. Оказывается это фильтры, а не простые украшения. Фильтры для партийцев.
Визжание тормозов машин во дворе прервало чтение. Неужели погоня? Значит, сигнализация сработала. Я схватил папку и бросился в прорыв. Я знал – теперь погибну, и это знание родило не отчаяние, а спокойствие. Я действовал хладнокровно и расчетливо, словно автомат.
К входной двери подъезда охранники подбежали чуть позже. Неожиданным был и размозживший череп охранника удар ноги. Вслед за ногой из дверей вырвался и я, грозный и беспощадный, как бог смерти. Всего через две-три секунды их уже лежало четверо.
Охрана была парализована страхом, и я крушил черепа мерзкого мне мира. Отвратительные морды взрывались брызгами крови и оседали на землю в ответ на мои удары. И шевельнулся червь сомнения: «Неужели вырвусь?»
Легкокрылой птицей я рванулся к свободе – к выходу со двора. Вслед загремели выстрелы, но уже было поздно. Я пробежал несколько кварталов, и что бы затруднить поиски уже думал сорвать маску Антона Волка. Но тут из-за дома, визжа колесами, появилась машина с охранниками. Один из них направил на меня широкий минометный ствол и выстрелил крепкой шелковой сетью. Через минуту я был связан.
9. Суд.
– Антон Волк, – равнодушно глядя на меня, произнес судья. – Признаете ли вы себя виновным по всем выше перечисленным пунктам обвинения?
Я удивлялся, насколько быстро и поверхностно шло расследование. Ведь я для них – Антон Волк, продавшийся братству, а не боевик братства. Может быть, маска Волка даст хоть крошечную возможность вырваться. Конечно, это невероятно, но я не выдам им и этой малой тайны братства. Суд ничего не узнает – я его презираю.
– Ну, что же вы? – Судья зевнул. – Как говорят, добровольное признание облегчает вину. – И он хихикнул.
– Да, я признаю обвинение по всем пунктам.
– Вот и молодец. А что нам скажет потерпевший? Поднялся Кротов и густо забасил:
– Меня интересует не состав преступления, а здоровье Антона Волка.
– Прекрасное! Разве можно с другим здоровьем отправить на тот свет шестерых охранников… И это все без оружия. – Судья хохотнул, подморгнул мне и добавил: – Но скоро мы тебе его убавим. И как только ты мог?! Предать партийную касту?! Чего тебе не хватало? Нет! Этого я не понимаю!
– Но меня интересует официальная экспертиза, – прервал судью Кротов и, морщась, погладил правый бок. – Возможно, я в этом вопросе буду заинтересованным лицом.
– Понимаю. Даже очень понимаю, – хихикнул судья и стал копаться в бумагах. Наконец он достал необходимый лист и, водя по нему пальцем, прочитал: – Все органы патологических изменений не имеют.
– И печень? – поинтересовался Кротов.
– Не сомневайтесь – высшего качества.
– В таком случае, в виде наказания, я предлагаю перевести Волка в отдел трансплантации, – удовлетворенно прогудел Кротов и протянул судье какой-то документ. – Вот на сей счет и мнение ЦК.
– Вот и ладушки! – удовлетворенно хмыкнул судья. – Трансплантации – так трансплантации. В печени не сомневайтесь – отличнейшая.
10. Отдел трансплантации.
Концлагерь был разбит на отделы. Они между собой не сообщались, но с верхних этажей комфортабельного корпуса отдела трансплантации был виден весь лагерь. И я постоянно следил за жизнью лагеря из окна своей камеры, на последнем, на девятом этаже.
В центре лагеря постоянно дымил своей исполинской трубой крематорий. И это было единственное место сообщения отделов. Путь на свободу был только здесь – через трубу крематория.