Реинкарнация и…
Шрифт:
Последние слова, искалеченного душой и телом солдата, рассмешили. Ведь он убивал с моим именем в сердце. По моему, пусть и извращенному, завету он лупил меня. И я расцвел глупой, разукрашенной кровью и распухшими губами, улыбкой. Самое смешное это то, что он оказался прав. В определенном смысле, но прав.
5. Быть революции.
Савчук протирал мне лицо мокрой тряпкой и откровенно похохатывал.
– За одного битого двух небитых дают, – дал он оценку моего приключения в «Пингвине». – К тому же двух гениев и вождей мирового пролетариата.
– Не издевайтесь… Но почему он на меня набросился?
– И вы еще удивляетесь?
– С ним, в общих чертах, все ясно, но что вас бесит в этом мире, – пытался разобраться я в своем соседе, – В ваших словах так часта ненависть.
– Вашего брата тоже не за любовь казнили. Такие, как он, поднимали руку на царя, не потому что монарх был плох или хорош. Они восставали против принципа узурпации. Был плохой Сталин и получше Хрущев, Брежнев и другие, но власть как была, так и осталась в кулаке партийного владыки. Вот и бунтует совесть.
– Так и перегореть она может, – искренне пожалел я Савчука. – И чем только вы живете?
– Хлебом разумеется. Тут уж, извините, не до жиру – не до души. Бренное тело существовать жаждет.
– Но так жить нельзя. Это смерть при жизни.
– У нас привыкли умирать и так, и этак. Всем до чертиков опротивели революции и контрреволюции, – Савчук иронически улыбнулся и добавил: – Но если вам хочется подохнуть под знаменем новой идеи – дерзайте.
– И дерзну, расшевелю ваш спящий муравейник, даже если вы того и не желаете.
– Погоните хворостинкой в светлое будущее, – с сарказмом рассмеялся Савчук. – Только вновь не наломайте дров для костра революции. Я бы не хотел попасть на вертел ваших благих преобразований. Я не шашлык, так и вы не будьте людоедом.
– Чему быть, Савчук, того не миновать. Только не пугайтесь, но революционных изменений не избежать, – неумело попытался я успокоить опасения Савчука и размечтался.
Я явственно увидел прекрасное будущее и путь к нему…
Часть
II
. МАСКИ БРАТСТВА
Среди русского народа всегда найдется десяток людей, которые настолько преданы своим идеям и настолько горячо чувствуют несчастье своей Родины, что для них не составляет жертвы умереть за свое дело.
Александр Ульянов (на суде).
1. Выпускники.
Убогость ветхого сарая и скрипучие скамейки не могли нарушить торжественность происходящего. Зыбкая смена света и теней от факелов на масках вольных каменщиков, и глухой голос Великого Магистра все превращали в удивительную и чем-то тревожную сказку.
– Братья, еще раз обратите взор в свою душу, – гремел голос Магистра. – Еще раз спросите себя, а достаточно ли у вас сил вести борьбу. Помолчим и подумаем братья. Неуверенные в себе пусть выйдут.
Вместе с тишиной ворвались в душу и сомнения. Неужели наше братство, объединенное только общей целью и сложной системой конспирации, сможет изменить Мир? Я сомневался только в возможностях братства, но не в его целях и своей готовности к борьбе. И я не вышел из сарая. Никто из братьев не вышел.
Молоток Магистра разбил напряженную тишину
– Вы прошли курс обучения и сегодня получите боевые задания братства. Но это позже, а теперь я напомню, как наш Мир был низвергнут в ад.
Магистр задумался и направил взор своей бесстрастной маски на маски вольных каменщиков. Маски скрывали лица неизвестные даже Магистру – этого требовала конспирация. Специальная тренировка прятала души и помыслы каменщиков за их лицами, подобными маскам – этого тоже требовала конспирация.
– Социальное зло и несправедливость, возможно, появились вместе с человеком, – продолжал Магистр. – Но почти два века назад народу удалось взять власть под руководством Ленина. Мираж светлого будущего лишил народ разума, и он извратил свою мечту. Век назад безуспешно пытался исправить ошибки прошлого Иванов.
– Как же все это произошло? – спросил Магистр и сам же стал отвечать: – Два века назад группа партий взяла власть в свои руки. Тогда решили строить коммунизм, но путь к нему и счастью каждая из партий понимала по-своему. Между партиями разгорелась борьба, в результате которой осталась сильнейшая. Отпор внешним врагам требовал сплотить ряды, и идеологом народных масс выступала партия. Успех в борьбе порождал доверие к партии, и народ постепенно отдавал свои законодательные и исполнительные права партии. Постепенно партия стала бесконтрольна, а руководящие места в ней престижны, что порождало карьеризм. И если раньше революционеры-партийцы использовали элементы диктатуры, считая ее необходимой для защиты революции, то теперь карьеристы-партийцы глумились над демократией, защищая свои личные блага и амбиции. Демократия гибла попранная новыми конституциями, созданными карьеристами, а не борцами за народное счастье. Народ потерял возможность отстаивать свои убеждения и права. Над печатью властвовала партийная цензура. Партия объясняла народу, что демократия обусловлена только социальной защищенностью. Духовные идеалы человека низводились до уровня скота «социально защищенного» питанием, «свинарником», «ветнадзором» и другой подобной заботой.
Порыв ветра хлопнул дверью и отвлек внимание каменщиков. Магистр оглянулся и заговорил вновь:
– Для повышения производительных сил страны принимаются решения об узкой специализации кадров. Как следствие идет следующий шаг к кастовости. Генетика подкрепляет эту идею. Воспитание детей отдается государству, так как воспитание родителями вносит в детей повышенную эмоциональность и восприятие себя как личности, а это отрицательно сказывается на отработанной системе послушания и кастового предначертания. Семья разрушена. Ребенок не знает родителей. Вопрос о клонировании отпал только из-за дороговизны – рожать дешевле. В новом обществе все приятное считается постыдным, так как это нерационально и отнимает часть сил общества. Под запретом: секс, любовь, развлечения, искусство, обильная и вкусная еда. Человек не вправе распоряжаться даже собой – это привилегия государства.
Молот Магистра трижды нарушил тишину и обострил внимание слушателей:
– А теперь запоминайте главное. Наша цель не занять место касты партии, а возродить демократию. Шансы на успех ничтожны, но я верю в победу. Я верю в ваши: профессионализм, мужество и стойкость – залог успеха. Прощайте братья.
Магистр повернулся и вышел через ветхую дверь сарая. Петли взвизгнули под рукой Магистра, и мы вновь остались в тишине сарая. Мы ждали распределения. Следующий день будет днем начала нашей борьбы.