Река её жизни
Шрифт:
Василий на свадьбу не смог выбраться, но в августе, наконец, приехал на несколько дней. Аля через месяц должна была рожать, поэтому не поехала с ним. Вася ещё не был в их новом доме, да и невестку с зятем видел первый раз.
— У вас тут столько событий случилось за год, что не удивлюсь, если ещё через год по дому будет бегать ватага племянников, — шутил он обнимая сестру и брата.
— А сам то… Аля на сносях, а мы и не знали. Даже не написал, — упрекнула его Саша.
— Я сюрприз для вас готовил, сестрёнка. Да вот ваши события опередили его. Я ждал, что ты соберешься к нам в гости,
— Мать, а ты что притихла? Как здоровье?
— Любуюсь на тебя. Соскучилась, — ответила Февронья. — Здоровье? Да на месте. Какое есть. Что о нём думать теперь. Вы то как?
— Хорошо мы. Аля в детском саду работает. Мне от железной дороги квартиру служебную дали, обживаемся потихоньку.
Через несколько дней Вася уехал, взяв с сестры обещание приехать осенью в гости.
В конце сентября Николай поехал в город на запланированную операцию по выпрямлению колена. Через две недели вернулся с прямой ногой, а ещё через месяц стал ходить не опираясь на палку.
Саша сдержала обещанное брату и на ноябрьские собралась в Сортавала.
Павла часто звали играть на свадьбах, а сейчас к празднику готовился концерт в клубе и его пригласили в нём участвовать. После работы теперь он ходил на репетиции и уехать не мог. Поэтому Саша собралась одна.
После смерти старшего брата, Алексея, она не была на его могиле. Тогда началась война, а потом тоже никак не собралась. Теперь решила по пути заехать и поискать его могилу.
Вышла на указанной матерью станции, спросила, где находится психоневрологический интернат. Ей показали дорогу и сказали, что самого интерната там уже нет, но можно поспрашивать у тех кто там жил рядом.
Дошла до места и взору открылась печальная картина: на месте интерната был пустырь с уродливо торчащими останками разрушенных строений. Поросшие по краю бурьяном и кустарником ламбушки, образовавшиеся после разрыва бомб, были заполнены мутной дождевой водой. Проросшие в этом хаосе молодые деревца уже скинули на ветру листья и печальными голыми ветками раскачивались на ветру.
Саша стояла на пригорке, смотрела на место последнего приюта своего несчастного брата и в голове явно слышала слова его песни:
— "Ох умру я, умру
Похоронят меня
И никто не узнает
Где могилка моя.
И никто не узнает
И никто не придет
Только ранней весною
Соловей пропоет…" — брат как будто предвидел уготованное ему судьбой.
У Васи в гостях она отвлеклась от печальных дум, переключилась на двухмесячного племянника. Родители назвали первенца Сашей, и она с умилением разглядывала своего тезку:
— Расти, малыш! Вырастешь — богатырём станешь!
Вася повёл сестру посмотреть город. Гуляли по парку Ваккосалми. Там поднялись на 64 метровую гору Кухавуори. Открывшийся вид поразил Сашу своей красотой. Природа Сортавала была совершенно другой, и впечатляла своей дикой сказочной красотой.
Вернувшись домой всего через несколько дней, она была переполнена новыми впечатлениями и эмоциями, которыми не терпелось поделиться с Павликом. Она по нему очень соскучилась.
Дома застала только мать.
— Мама, здравствуй! Привет, тебе от
— Не знаю где твоего Павлика носит. Я за ним приглядывать не нанималась, — почему-то буркнула мать.
— Мама, что-то настроение у тебя плохое. Не заболела?
— Нормально всё. Все где-то ходят. Покушают, оставят посуду, а я убирай за всеми. Твой вообще, скоро со своей гармошкой в клубе поселится.
— Мама, так он же там выступает. А до этого репетировал. Сейчас я посудой займусь, а ты отдохни, — посмотрев на заваленный грязными тарелками стол, сказала Саша, переодеваясь с дороги.
Коля с Полиной пришли с гостей и, выслушав её новости, скрылись в своей комнате.
Павел пришёл поздно, когда все уже легли спать. Саша лежала в темноте и напряженно прислушивалась. Наконец дверь хлопнула. Повозившись на кухне муж зашёл в комнату. Разглядев её в кровати, прямо в одежде привалился к ней жадно целуя. От него резко пахло папиросами и самогоном. Саша с трудом вывернулась.
— Не понял. Что там, красавица жена, нашла кого-то, коль мужем брезгует? — говорил он громко.
Павел был сильно пьян. Саша переживала, что мать услышит, не хотела её расстраивать. Поэтому обняла, успокаивая его:
— Павлик, что ты такое говоришь? Я тут лежу, жду тебя. Дай помогу тебе раздеться, — встала, стаскивая с него одежду.
Он наблюдал за ней не помогая. Потом обхватил за руки и, резко дернув на себя, уронил в постель.
Утром все собирались на работу. Сашу пьяная любовь мужа не только не успокоила, а наоборот, обидела еще больше. Стараясь не подавать вида, она с трудом сдерживала слёзы. Павел встал как ни в чём не бывало. "Неужели ничего не помнит”? — думала Саша.
— Шура, положи мне с собой еды, а то на обед далеко идти, приду только вечером, — подошёл обняв за плечи.
Собрала оставшуюся от ужина картошку с капустой в банку, отрезала хлеб и сложила в холщовый мешочек.
— Ну, я пошёл, а то опоздаю. До вечера, — вышел за порог.
Саша шла на работу. Обида разрасталась в груди и, казалось, разорвёт её: "муж не спросил о поездке, хотя утром было не до того. Но почему пришёл так поздно и пьяный, знал ведь, что она приедет".
Вечером, когда пришла, Павел уже был дома. Встретил у порога помогая снять пальто:
— Дай поухаживаю. Не всё тебе меня раздевать, — улыбался, думая, что удачно пошутил.
А Саша отметила про себя, что он всё помнит.
Весь вечер муж крутился вокруг неё расспрашивая про поездку. Саша стала рассказывать и сама не заметила как на душе полегчало. Вчерашнее уже не казалось таким мрачным, рядом был её Павлик и, к вечеру, она снова порхала хлопоча по хозяйству.
Глава 25. Дому быть!
В сентябре 1953 года Полина родила сына, назвали Виктором. Дома теперь было громко и хлопотно. Полина и раньше по хозяйству не утруждалась, а теперь и подавно. Везде либо что-то сохло, либо готовилось в стирку. Решили отделить половину дома для молодой семьи. Коля с Павлом сделали глухую стенку и вывели отдельный вход. Теперь молодые имели свои полдома.