Река твоих отцов
Шрифт:
Там отвели ей крохотную комнатку рядом с кухней, поставили койку, выдали со склада две смены белья.
— Будешь, Таня, учиться поварскому делу у Ефросиньи Петровны. Согласна?
— Согласна, — тихо и благодарно сказала девушка.
— А вечерами ходи на уроки грамоты. Ты молодая, вся твоя жизнь впереди. Надо учиться. Старые люди и то учатся.
— Буду! — прежним голосом сказала Таня. Валентина Федоровна вырезала из белой бумаги занавеску, повесила ее над окном. Показала Тане, как нужно умываться с мылом, как чистить зубы порошком, как застилать постель, и взяла
— Ну, желаю тебе успеха!
Таня схватила руку учительницы, прижалась к ней щекой.
— Спасибо, эне! [13]
Переселившись год назад из ветхих шалашей в добротные бревенчатые дома, лесные жители не сразу освоились с непривычной обстановкой. Кроме того, много лишних хлопот прибавилось! Впрочем, орочи не слишком утруждали себя уборкой жилищ. Новоселы даже умудрились перенести в дом старые юрты из корья, в которых они прожили большую часть жизни. И хотя у них теперь была мебель: стулья, столы, железные кровати, — спали и ели в юрте.
13
эне — мама
У иных появилась страсть к обмену квартирами. В течение недели обменивались по нескольку раз. А Василий Хутунка умудрился в один день трижды переменить свое жительство. И каждый раз разбирал и собирал юрту. Узнав об этом, Николай Павлович пришел к Хутунке.
— Садись, гостем будешь, — любезно сказал ороч.
— В юрту?
— Куда хочешь.
— Нет, Василий Иванович, так не годится делать.
— Почему не годится? — удивился Хутунка. — Юрта ничего себе, собрал недавно.
— Наверно, еще и очаг разведете в ней?
— Можно, чего там.
— А дым куда выходить будет? Неужели в комнату?
Хутунка, подумав, сказал:
— Зачем в комнату? Дыру проделать можно, — и посмотрел на потолок.
— Никто не позволит вам портить новый дом, — серьезно сказал Сидоров. — Проломаете крышу, сельсовет оштрафует. Поняли?
— Мой дом, что захочу, могу сделать.
— Нет, Василий Иванович, этот дом для вас государство строило. Много денег потратило. Его беречь надо, в чистоте содержать. Вас из старых, темных юрт переселили, чтобы по-новому жить начали, а вы опять к старому тянетесь. Не хотите по-новому…
— Почему не хотим? Не хуже других живу.
— Нет, хуже, — решительно заявил Николай Павлович. — Вы сходите к Тихону Ивановичу или к Петру Петровичу, посмотрите, как у них хорошо, чисто в доме. И обедают за столом, и спят на кроватях. А вы вздумали в юрте жить. Не могу быть вашим гостем. Прощайте — И повернулся к выходу.
Вечером Хутунка пришел к Сидорову.
— Понял, Николай Павлович, — сказал он, став у дверей и переминаясь с ноги на ногу.
— Что поняли? — нарочито холодно спросил учитель.
— Не буду крышу ломать. — И, посмотрев на строгое, замкнутое лицо Сидорова, произнес: — И юрту из дома убрал. Так что приходи, пожалуйста, в гости…
— Спасибо, как-нибудь зайду, —
Из дома Хутунка юрту вынес, но поставил ее во дворе. Теперь садились обедать в комнате за стол, а спать все еще отправлялись в юрту, где по старой привычке жена Хутунки разводила на ночь дымный очаг.
Поэтому Сидоровы все еще не приходили к Хутунке в гости. А пришли через две недели, когда юрта была убрана со двора и сожжена на костре.
Окто
Доктор Петр Степанович Шарак ничуть не удивился, когда в первый же день его приезда два пожилых охотника пришли в больницу и попросили:
— Дай окто! [14]
Ведь Николай Павлович предупредил его, что орочи ждут не дождутся русского доктора.
Но Сидоров несколько ошибся: не лечиться пришли они в больницу, а посмотреть на доктора. Им хотелось узнать, как он выглядит, такой ли он уж огромный и сильный, что сможет один остановить любые болезни.
14
окто — лекарство
Увидав молодого человека, они сразу усомнились в нем. Правда, белый халат и белая шапочка на его русых волосах отличали доктора от всех прочих людей, но этого было недостаточно, чтобы победить недоверие.
Первое время многие приходили в больницу только из любопытства. Станут около дверей и с удивлением смотрят, как доктор кипятит на спиртовке в блестящей металлической ванночке инструменты, как расставляет по полочкам склянки с разноцветными жидкостями.
— Что же вы стоите, заходите, кто болен, — говорил Шарак.
Никто не двигался с места.
— Значит, все здоровы? Опять молчание.
Первыми поверили в доктора братья Дюанки — Кирилл и Парамон. В свое время оспа почти начисто погубила обитателей семи берестяных шалашей, стоявших в ряд на берегу лесной реки Дюанка. Лишь семьи Кирилла и Парамона случайно спаслись и ушли на Тумнин.
Было это давно, но страшная весна 1916 года до сих пор жила в памяти братьев.
Теперь для семей Дюанки строился новый дом в Уське. Русские плотники из Датты подводили бревенчатый сруб под крышу. Братья дружно помогали плотникам.
— Люди к русскому доктору ходят, — сказал как-то Парамон младшему брату. — Надо бы и нам тоже.
— Мапа [15] не задрал тебя, зачем же ходить? — возразил Кирилл.
— Николай Павлович говорил недавно, у доктора сильное окто есть от худой болезни.
Кирилл задумался.
— Сходим, чего там, — опять сказал Парамон, — посмотрим, какое у него окто есть.
— Никакого нет, наверно, — хмуро произнес Кирилл. — Сам видишь, мало кто ходит к доктору.
Но старший брат настоял, и Кирилл уступил:
15
мапа — медведь