Рэкетиры никому не нужны

Гастелло Николай

– А, вот вы все где, – весело сказал Сева, хотя «всех» был один я, – нашел я физкультурника. И машину его нашел.

– Клево. Вот кого нам точно надо уже допросить. И где?

– Не знаю! – так же весело ответил Сева.

– Ты же сказал, что нашел?

– Ну, я его нашел, в смысле, где живет, знаю, какая машина. Телефон. Все знаю, – искренне весело продолжал Сева.

– У нас были его данные. Нетрудно узнать, где он живет и какая у него машина. А сам он где?

– Живет в съемной квартире, а машина по доверенности, между прочим, – немного

обиделся Сева плохой оценке своего труда. – Живет прям над «Узбечкой» на втором этаже. Вырос на соседней улице, так что у нас в паспортном столе есть его фото по форме один.

– Дома его нет?

Честно говоря, вопрос был лишним: такой радостный Сева явно уже проверил адрес, который меньше чем в ста метрах от отдела. Но есть такие вопросы, которые мы задаем и думаем, что так надо. Говорит же тебе мама или жена: «Ты пришел?», видя тебя пришедшего, а ты и вправду пришел.

– Нету, и машины нету, но где-то она есть! – почему-то опять радостно продолжил Сева.

А я уже хотел немного поработать. Но не судьба. Пятница берет свое. Конец рабочей недели не будет зафиксирован допросом физкультурника. Я даже расстроился.

Вернулся жующий Голов.

– Я сказал, что ты здесь, а Катя про тебя даже не спросила. Это хороший знак! – прям при Севе сообщил Голов.

– А что Катя? Какая Катя? Наша Катя? А что с ней? Почему она должна спросить? – оживился Сева.

– Нет, не ваша, – сказал я холодно и зло посмотрел на Голова.

– А у вас что с ней – шуры-муры? Расскажи. Я могила, – не на шутку разволновался Сева.

– Это другая Катя, – решил исправить враньем свою ошибку Голов, – из прокуратуры. Это по работе.

– Из прокуратуры? – подозрительно спросил Сева. – А кто там у вас Катя?

– Ты ее не знаешь. Помощник по милиции. С другим отделом работает, – продолжал врать Голов; я даже не знал, что он так может.

Словосочетание «помощник по милиции» подействовало на Севу отрезвляюще. Это были те девочки, через которых наша Родина портила жизнь милиционерам, в основном через отмену постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел, так называемые «отказные» или «отказники». Сева сразу загрустил. Вынесение необоснованных «отказных» в те года было главным инструментом по улучшению показателей, и только девочки – помощники прокурора по милиции – стояли между законностью и полной ликвидацией преступности.

Тут все и пришли. Евсеев, Гоша, Никитин и стажер. Никитин выглядел очень помятым после дежурства. До обеда был еще ничего, а потом как-то осунулся и помялся. Все потому, что он курит. Если бы он только пил, то выглядел бы значительно лучше.

– У нас есть новости, – сказал Евсеев, садясь почему-то сразу на два стула, и с выражением посмотрел на Никитина.

– Мы, кажется, знаем, какие машины были у кладбища, – сказал Никитин, прикуривая сигарету от спички.

Он реально до сих пор прикуривал от спичек и любил потрясти коробкой со спичками перед тем, как положить обратно в карман; наверное, это был какой-то тайный знак своему неврозу. Никитин

был хороший опер, плохой начальник уголовного розыска – и от всего этого очень нервный. Вот спичками тряс, и всем остальным иногда тоже.

Все молчали и ждали, пока помятый Никитин закончит артистическую затяжку перед тем, как сообщить важную новость.

– У нас тут в гаражах ворованные тачки перебивают, – тут он вспомнил, что рядом целых два следователя прокуратуры и поспешно добавил, – иногда. Мы сегодня с ними поработали, и они сообщили нам марки автомашин.

– А они откуда знают? – поинтересовался Голов.

– У них заказ из Махачкалы на серебристый шестисотый мерседес. Как раз такой и стоял. Они метнулись за инструментами. А когда вернулись, тачки уже уехали.

– Так они только перебивают или сами угоняют? – усмехнулся я.

– Перебивают, но тут такой соблазн, – с сочувствием к людям, падким на криминальные соблазны, сказал Никитин, мне показалось, что от него тянет этим сладковатым алкогольным запахом больше, чем утром. – Триста метров до гаражей. Как устоять?

Действительно. Как устоять? Только метнуться за инструментами. Мне даже интересно стало, что это за инструменты имел в виду Никитин.

– А вторая? – спросил я.

– «Семерка» БМВ? – второпях спросил Сева.

– Да, «семерка».

– Вот! – торжествующе отреагировал Сева и посмотрел в блокнот. – Я3355МН. Это машина физкультурника! Управляет по доверенности. Принадлежит некому Соловьеву. Я ее нашел!

– И где она? – резко спросил Евсеев.

– Не знаю, – продолжал чему-то улыбаться Сева.

– Так. У нас есть физкультурник, которого нет. Его машина, которой нет. И мы знаем, что вторая – серебряный мерседес, – подвел итог Евсеев.

– И обе машины могли там стоять случайно, – сказал я.

– Вряд ли, – довольно уверенно для предложения с частичкой «ли» сказал Гоша.

– Да. Похоже, не случайно, – сказал Евсеев, – но могли.

– Давайте исходить, что не случайно, все равно больше ничего у нас нет, – согласился я, – тогда нам нужно найти и допросить физкультурника, установить второго водителя и тоже найти.

И тут все, кто курил, разом закурили. Гоша, Никитин, стажер и Сева. И даже Голов, который иногда покуривал, попросил:

– Дайте и мне.

И тоже закурил. Евсеев не курил, но и не обращал внимания на куривших при нем, и я остался задыхаться один. От обиды и одиночества мне захотелось поныть, но не было повода. Да и некому. Жизнь – боль.

Сева встал и заглянул в окно.

– Отсюда окна физкультурника видны. Но пока темно.

– Верный оперативный признак, – не удержался от усмешки Гоша.

– Давайте все пройдем по порядку, – вспомнив, что он начальник, Евсеев достал блокнот. – Итак, что мы имеем. Сегодня ночью, ориентировочно в промежутке между 2–3 ночи, на кладбище убит криминальный авторитет Рюриков Леонид Леонидович.

– Две подряд буквы Л – это плохое сочетание, – вставил Сева, но все привыкли, и никто не отреагировал.