Рекламщик в ссылке для нечисти
Шрифт:
Василий кинул быстрый взгляд через плечо. Никто не отступил. С берега полетели камни, даже, кажется, мелькнула в воздухе и рыба. В первого воина, который бросился туда, вцепились лозники, одолели, оплели ивняком.
— Вася! — раздался отчаянный крик Марьяши. — Стерегись!
Он увидел перед собой занесённый меч, успел вскинуть свой навстречу и только чудом отбил удар. Тот отдался в руках до самых плеч.
— Что ж вы творите-то? — вопил кто-то. — На честной народ... Малых детушек не пожалели...
—
«Это и всё?» — пронеслось в голове у Василия. Второй удар ему не отбить. В первый раз ударили просто, во второй ударят хитрее, он не знает приёмов...
Завид налетел на дружинника сбоку, ударил в плечо. Кольчугу не прокусил, даже с ног не сбил — человек устоял, отлетев на пару шагов. Василий тут же бросился к мосту.
И, обернувшись оттуда, увидел, как чёрного волка достали. Он вроде ускользнул от другого меча, тот вроде прошёл вдоль бока, лишь едва задев шерсть — но лезвие окрасилось кровью, и волк, хромая, спешил уже не драться — уйти.
Он вырвался и упал, не добежав до озера, покатился по траве. Двое с мечами нагоняли его. Камень просвистел, рассёк одному лоб, но дружинник лишь на миг пошатнулся, оскалился, утирая залитые кровью глаза.
Тогда навстречу им с рёвом вскинулась медведица.
Тяжёлой лапой она отшвырнула первого. Он пролетел над травой, упал и не шевелился. Пошла на второго, рыча — тот отступил.
— Умила! — летел над всеми криками вопль Добряка. — Доченька!
— Не надобно! — послышался вдруг голос Мудрика. — Не надобно! Матушка, батюшка, что ж вы? Остановитеся!
Он тоже был здесь. Его прятали за спинами, но, видно, не уследили. И Борис, уже с мечом в руке, действительно дал знак остановиться.
Не потому, что послушал, а потому, что искал подменыша, а тот сам пошёл в руки.
— Дай его мне, Борис, — сказал Казимир, уставившись горящим взглядом. — Найдите нам пустой дом и оставьте наедине...
— Матушка! — позвал Мудрик жалобно, протягивая руки. Его держали и не давали идти к царице. — Матушка, я соскучився! Я уж так ждав, так ждав у окошечка...
Всеслава покачала головой, локтем опираясь на карету, и как будто побледнела ещё сильнее. Потом разомкнула губы.
— Ты, подменыш, — прошипела она, — нечисть проклятая! Что ты глядишь на меня, что глядишь? Что же вы все глядите?
Взгляд её блуждал, голова тряслась, ноги, казалось, вот-вот подкосятся.
— А-а, глядите! — закричала Всеслава. Голос сорвался. — Всё глядите, как я извожусь, двадцать лет убиваюсь! Мало вам моего горя, ещё праздновать решили? Ненавистные, все ненавистные!
И вдруг, оттолкнувшись от кареты, она заспешила вперёд с лёгкостью, которую в ней трудно было вообразить. Почти бежала с искажённым от злости лицом, выставив перед собой руки со скрюченными пальцами.
— Матушка, что ты? — только и вскрикнул Мудрик,
Тут Чернава схватила царицу за плечи, развернула к себе и тоже отвесила ей пощёчину мокрой рукой. Тяжёлую, громкую.
— Ты, дура, — зашипела, скаля щучьи зубы. — Дура! Сына родного не узнала! Присмотрись, нешто не видишь, он не подменыш!
Всеслава, вскрикнув и прижав ладонь к щеке, заморгала.
— Матушка, — прошептал Мудрик. — За что?
— Не верь! — закричал Казимир. — Нечисть над тобою смеется. Не верь! Разве твой сын может быть таким?
Тут Василий вспомнил слова Марьяши. «Стану не советника женой, а царевича...»
— Колдун облик его отнимет! — закричал он. — Он с ним поменяется! Будет как с богатырями: живой богатырь и мёртвый колдун...
— Что несёшь? — зло закричал Казимир.
— Его уже ищут, знают в лицо! — перебил его Василий. — Он хочет сменить образ. Это же так удобно — колдун, типа, умер и спас царевича. А вы даже и не поймёте, что рядом с вами не сын, потому что вы его, блин, совсем не знаете!
— Этих речей и не разобрать! — воскликнул колдун. — Дайте мне подменыша. Всеслава, ведь ты знаешь, что Рада его помогла подменить...
— Не помогала она! — сурово сказала Ярогнева. — До последнего билась, искала, как проклятие свести. Ты вот расскажи, Всеслава, при всём народе, как смерти ей пожелала, как подговорил тебя Казимир. Поведай, как к реке её заманила, как из-за тебя, жизнь свою спасая, Рада водяницею стала!
— Чего? — опешил Тихомир. — Это чё за дела?
— Это я окно отворил, — упавшим голосом сознался царь Борис. — Я, Всеславушка. Не она.
И поведал, как встретил однажды на перепутье дорог тёмного человека — случайно, сам не звал, — и как тот предложил выполнить одно желание. Борис загадал — дитя, а вскоре родился и сын.
— По всему выходило, ты уж в тягости была, когда мы с ним повстречались, — качая головой, сказал Борис. — Да уж условились, и надо выполнять... А просил он сущий пустяк: в первую ночь, как дитя родится, окно оставить незатворённым. Кто же знал-то...
— Борис, ты... — ахнула царица.
— Я и оставил, — опустил он голову. — Оттого и за Раду вступался, когда ты её обвинила, на суд вести не дал. Знал, что не её вина, а правды сказать не мог...
— Уж теперь-то у вас хватит ума понять? — воскликнула Ярогнева. — Ежели колдун в одном солгал, так и в другом. Глядите, глядите на сына своего!
Всеслава, вся дрожа, посмотрела на Мудрика. Из глаз её потекли слёзы. Она шагнула ближе, сделала движение, как будто хочет поднять ладонь. Он сжался и заморгал. Она опустила руку, а потом всё же подняла — медленно, чтобы он не боялся, — и коснулась его мокрой щеки.