Реконструктор
Шрифт:
– И как далеко ты собирался еще идти?
Хороший вопрос.
Мотоциклист проехал мимо меня почти два часа назад. И солдаты его сопровождали. Что-то они там делали… или делают до сих пор, а он уже едет назад. По такой дороге тридцать километров в час – уже хорошо. Сколько времени заняли у офицера указания и прочие вопросы? Полчаса?
Сейчас обеденное время – он обедал! Полчаса минимум.
Итого.
Полчаса он ел.
Полчаса решал свои вопросы и отдавал указания.
Накинем еще минут двадцать туда-сюда.
Сорок минут. Это заняла
Значит, всего – двадцать километров. От развилки.
Да два часа я сам оттуда топал, километров шесть отмотал… машина (с моих слов) стоит в километре отсюда.
– Герр гауптман сказал – около семи километров.
– Шесть. Он немного ошибся. Садись сзади, проводишь нас к машине.
– А как же…
– Пока мы будем у машины, Маркус доедет до лагеря и вызовет подмогу. Садись!
– Яволь! – еще раз щелкаю каблуками.
Обхожу мотоциклиста справа и поворачиваюсь, чтобы сесть позади него.
Ш-ш-шух!
Чуть слышно выскальзывает из ножен штык.
И входит водителю в печень (или где-то рядом).
Тот изгибается, хватаясь руками за воздух.
Проворот клинка! Рывок на себя.
Мотоциклист тычется лицом в руль.
А окровавленное лезвие уже подрагивает перед лицом офицера.
– Хенде хох!
Левой рукой выдергиваю седока из коляски и, прижимая к его горлу острие штыка, вытаскиваю из кобуры пистолет:
– Ну что, герр лейтенант? Поговорим?
Итак, это фильтрационный лагерь. Одновременно в нем содержат не более трехсот – четырехсот человек. После быстрой сортировки и предварительной проверки пленных распределяют по обычным лагерям для военнопленных и офицерским, что гораздо серьезнее.
А охраняют его не немцы! Охранный батальон откуда-то из Прибалтики, набран из добровольцев. То-то у них такая эмблема странная на рукаве… им не слишком верят, поэтому там постоянно присутствует немецкий офицер, контролирующий всю деятельность этих «добровольцев». И приказы исходят именно от него, командиры батальона обязаны их исполнять.
Фигово то, что непосредственно в охране лагеря задействовано около сорока человек зараз – это мне явно не по зубам. При четырех пулеметах, которые установлены на постах, – их надо ротой штурмовать, не меньше. Так что с идеей лихого налета можно распрощаться сразу – не прокатит. Да и ночью я незамеченным не проберусь – открытое место. Понятно, кстати, отчего так насторожился офицер: здесь тупик. И никаких других дорог сюда или отсюда не имеется вообще. Некуда тут кому-то ехать, попросту незачем. А визита какого-то начальства лейтенант не ожидал, вот и всполошился. Он же старший на объекте и наверняка бы про такого гостя знал.
Из рассказа офицера вытекало следующее.
Лейтенант поехал к начальству и назад, раньше чем через три-четыре часа его не ждут. Это мне в плюс, могу особо не спешить.
Телефонной, да и какой-либо иной, связи в лагере нет.
Тоже плюс.
А вот то, что через четыре-пять часов за офицером выйдет машина с солдатами, – это уже минус. Будет их в ней
Даже если и допустить, что я каким-то непостижимым образом положу этот десяток, лагеря в одиночку все равно не возьму.
Что же, выходит, зазря сюда я топал?
Не совсем…
Через час из лагеря выйдет группа пленных – человек десять. Их поведут на станцию, для отправки в другой лагерь. Конвой, исходя из малочисленности группы, будет не слишком большим – четыре-пять человек. Или меньше.
Вот это – шанс.
Единственный, другого нет.
В этом раскладе можно объяснить все. И мое переодевание в немецкую форму – как еще можно подойти к конвоирам вплотную?
И знание языка – а как иначе их уболтать?
Да и многое другое…
Значит, готовимся. Тела фрицев – под корягу, чтобы сразу не нашли. Пистолет офицера – за отворот шинели, патрон – в ствол.
Автомат и так к стрельбе готов. Трофейный карабин мотоциклиста – в коляску, пусть там лежит. Водитель мотоцикла, кстати, немцем оказался. Поэтому и вооружен иначе, чем солдаты охранного батальона, – у тех наше оружие, трофейное. Не показалось мне, что я у них трехлинейки видел.
Гранаты… тут сложнее: как их бросить, чтобы никого из пленных не задеть?
Крикнуть «Ложись!»?
Так конвой русский язык знает, поймут…
Ладно, будем думать.
Группу пленных хорошо было видно – они шли прямо по дороге, вдалеке от кустов. И конвоиров можно было легко сосчитать – четверо их. Нет… пятеро. Один позади всех идет.
И как поступить?
Готовясь к встрече, я выработал сразу несколько разных сценариев и сейчас лихорадочно их перебирал. Пожалуй… ведь они не могут знать о предстоящем визите к ним каких-либо офицеров? На этом и сыграем.
Услышав треск мотора, конвой привычно согнал с дороги пленных. На обочину согнал, ту, что от леса подальше. То есть примерно туда, куда я и предполагал. Ну хотя бы сейчас все идет по плану…
Поддаю газу и лихо выруливаю им навстречу. Приблизившись, притормаживаю и, подняв очки на лоб, чуть поворачиваюсь боком: пусть разглядят мое звание. Надо помнить, что я – немец! И по отношению к ним всем – начальство. Пусть и не очень большое, но все же…
– Старший конвоя, ко мне!
Тот, что идет сзади, огибает пленных и выходит вперед:
– Рядовой Петраускас, господин старший стрелок!
Приказание я отдал по-немецки, и старший отвечает мне так же. Не очень чисто, но вполне грамотно.
– Рядовой, мне нужно пять сильных пленных!
– Осмелюсь спросить, господин старший стрелок, зачем?
– В полукилометре отсюда потерпела аварию легковая машина. В ней ехал гауптман Фюртц вместе с вашим лейтенантом. Машина съехала в кювет, и ее нужно оттуда вытолкнуть. Для этого вполне достаточно пяти человек. Разумеется, с ними должны быть и ваши люди – для охраны.