Реконструктор
Шрифт:
Сворачиваем в лес и опять прячем мотоцикл.
– Значит, так, Коля, – говорю я напарнику. – В этом лесу у нас друзей нет. Немцы – нам не нужны, а партизаны – те нас первыми к стенке поставят. Из-за одежки этой. Так что идем тихо и осторожно. Идешь на двадцать шагов позади и смотришь. За боками и спиной. Ты только не спеши стрелять! В случае чего я по-тихому попробую разобраться…
– Как с тем офицером?
– А что офицер? Такой же, как и все прочие…
И, только отойдя вперед шагов
Тайник оказался цел – рассыпанный табак отгоняет от него лесных зверушек достаточно хорошо.
Первым делом разжигаю костерок и, вылив из фляжки в котелок воду, ставлю его на огонь.
– Бриться будем! А то я и так уже натрясся, пока сюда ехал…
Выбритый Кружанков даже помолодел. А когда я, использовав последнюю воду, еще и кое-как промыл его волосы, – еще и похорошел. Относительно, конечно, но на немца он стал похож. Вернее – на прежнего хозяина шинели. Тот как-то больше с ним схож. Не утерпев, вытаскиваю из запасов пачку галет.
– На хоть чего-то укуси! А то в глазах такой блеск голодный…
Прикидываю время.
Нет, до оружия мы сегодня не доберемся… Ну и ладно! Зато еду увезем! И гранаты – тут еще четыре штуки есть.
За один заход утаскиваем добро к мотоциклу. На этот раз он заводится быстрее, и мы вновь выруливаем на проезжую часть.
Позади осталась уже добрая половина пути, когда Николай начинает ерзать в коляске.
– Чего тебе?
– Максим… я это… ну… до ветру бы мне. Прихватило, спасу нет!
Блин, ну на фига ж я его кормил? Его же сейчас пронесет! Тоже мне… добрый доктор Кутяев!
Господи, а это-то кто такой? Откуда я знаю это имя? Что это за доктор?
Подъехав к небольшому овражку, притормаживаю и выключаю двигатель.
– Давай вниз! И это… поаккуратнее там!
Слезаю с мотоцикла и присаживаюсь рядышком на небольшой пенек. Сейчас Кружанков поднимется снизу – и поедем. По крайней мере, сегодня хоть немного перекусим, все легче ребятам будет. Надо будет только старшину предупредить, а то прохватит бойцов – и трындец боеготовности.
А что дальше?
Дальше – за оружием пойдем. Только надо будет пристрелять «Светку» – не хочу ее отдавать в чужие руки, себе оставлю. Старшина, правда, ворчать станет… что-то придумать надо будет. Автомат ему отдать? Тоже жаба душит. Блин, что это за выражение такое – «жаба душит»? Опять не помню.
Встаю с пенька, потягиваюсь… и слышу звук мотора. Приехали!
Кто это?
Спешно шмякаю грязью на номер. Черт его знает, вдруг это кто-то из лагеря? Вспомнят номер – и ага…
Вот Николая-то не вовремя приперло! Ехали бы мимо – на ходу никто тормозить бы не стал.
Уехать?
А он как раз и вылезет наверх…
Сбежать
Туда, вниз, в овраг?
И оставить ребят голодными?
Быстро осматриваю себя. Сапоги грязные – так я на мотоцикле ехал. Чисто выбрит – уже очевидный плюс. Форма… ну чуток помятая и запачканная. Опять же – я не на смотру.
Выдергиваю из коляски штык от СВТ и сую его за голенище сапога, сзади. Второй штык сдвигаю чуть за спину, так его не сразу видно. Нарушение устава в принципе: я же не с винтовкой. Но в предыдущий раз сошло, авось и сейчас прокатит. Пистолет – на месте, патрон в стволе.
Взвести автомат?
А как на это посмотрят те, кто едет в автомашине?
Нет, не буду пока этого делать.
Рев мотора все громче, и из-за поворота наконец появляется автомобиль. Не очень большой, какой-то полугрузовичок. Штучка явно не немецкая, такого раньше встречать не приходилось. Чешский, французский? Да хоть датский, мне-то какое дело?
В кабине сидят двое, и из кузова выглядывают еще какие-то физиономии.
Так, в кабине фуражка… Опять офицер?
Быстро встаю с пенька и вытягиваюсь.
Нет, не пронесло…
Скрипят тормоза, что-то вжикает, и автомашина останавливается. Из кабины выглядывает хозяин фуражки:
– Солдат, ко мне!
Быстро подбегаю и, вытянувшись около кабины, пытаюсь прищелкнуть каблуками. Выходит плохо.
– Что вы тут делаете, старший стрелок? Ваши документы!
Вот екарный бабай! А ведь реши старшина просмотреть и мои немецкие документы, да найдись там умеющий читать по-немецки… Там бы меня и прикопали, несмотря ни на что.
Но сейчас, здесь, я только рад этому обстоятельству. Торопливо вытаскиваю их из-за пазухи и протягиваю офицеру. Сбоку потянуло табачным дымком, солдаты, пользуясь остановкой, закурили.
– Четыреста пятый гренадерский? Это же где-то рядом? – Офицер вертит в руках мой зольдбух.
– Так точно, герр обер-лейтенант! Несколько километров отсюда.
– А что вы делаете здесь?
– Командир взвода послал меня отвезти почту!
Вру напропалую! Одна надежда, что офицеру это не так интересно.
– А почему стоите?
– Забарахлил двигатель! Засорился бензопровод. Я его прочистил и готов следовать дальше.
– Не задерживайтесь здесь, старший стрелок! Лес полон опасностей.
– Яволь, герр обер-лейтенант!
Прячу во внутренний карман свои документы.
– Разрешите продолжать путь, герр обер-лейтенант?
– Продолжайте… Кто это?!
Оборачиваюсь.
Хватаясь за ветки кустов, снизу поднимается мой попутчик. Изможденное усталое лицо – его вполне можно принять за больного.