Рекреация
Шрифт:
У него теплилась одна смутная надежда. Обтерев какой-то старой засохшей тряпкой плащ и шляпу от воды, Энквист отправился на прогулку-разведку, чтобы эту надежду оправдать, но… В Кёсеге был вокзал, были переезды, маленькие насыпи, не было только самого главного – железной дороги на насыпях. Его мечта прокатиться до Будапешта в относительном комфорте растаяла вместе с рельсами в печах цехов ремонтного завода давным-давно, еще даже не родившись. Настроение еще более ухудшили патрули жандармерии, которые в течение часовой прогулки проверяли документы целых три раза!! Один из мрачных типов в форме, возвращая документы, буркнул что-то типа: «Иностранцам не место в Кёсеге!» Злой и мокрый (в
Утро над площадью Кёзтарсасаг выдалось таким же отвратительным, как ее название. Оскар, с лицом мрачнее туч над головой, вышел в дождь, сильно хлопнув за собой дверью. Плохо прибитые листы пластика завибрировали, издавая жалобные дрожащие звуки, но они тут же пропали за спиной: их заглушило хрипение ярившегося на улицах ветра. Мощные порывы задирали полы плаща и пытались сорвать шляпу. Поля ее метались вверх и вниз, как крылья пытающейся вырваться из плена птицы. Прижимаясь к стенам, Оскар вышел на улицу Мункаши – полуоторванная табличка с названием болталась на стене одного из зданий. Навстречу ему попалась лишь повозка, запряженная тощим, дрожащим на ветру першероном. Попутно ехать никому не хотелось. Проклятия сами собой сорвались с губ и мгновенно исчезли в сумрачной хляби. Ни одна сволочь не желала выходить на улицу в столь ранний час и в столь мерзкую погоду, даже жандармы. «Вот как рождаются маньяки-убийцы! – думал Оскар. – Сейчас я готов перегрызть глотки всем людям в мире за то, что они сидят в квартирах, а мне надо тащиться сквозь ветер и грязь!» Может, умнее было вернуться и подождать солнца. Умнее – может быть. Он и так уже добирался слишком неторопливо, поэтому нужно поспешить, чтобы застать хоть какие-то события, если это вообще возможно. Нужно, нужно переставлять по грязи ноги в тяжелых ботинках, нужно идти на юг…
Улица, по которой он шел, слилась с другой. Скоро на обочине появилась огромная пластиковая кисть, указующая перстом вдаль. На пальце было написано: «Магистраль № 87. 2-й класс». Оскар злобно пнул «скульптуру» в мизинец и пошел дальше. Дорога поднималась на насыпь, а внизу раскинулись окруженные заборами и колючей проволокой поля, на которых копошились заключенные местного концлагеря. Что они делали в такую погоду? Впрочем, тюремщики вполне могли заставить их поливать эти угодья, ведь это смотрится очень уморительно из сухой теплой комнаты.
Свистопляску ветра вдруг разорвал рев, заставивший обернуться и отскочить на обочину. Его догоняло грохочущее чудище, судя по звуку, работавшее на нефтяном или спиртовом топливе. Оскар быстро сунул в карман пистолет и встал посреди дороги, твердо намереваясь стрелять, если мадьяр задумает проехать мимо. Пистолет остался на месте: грузовик, шумно вздохнув пневматическими тормозами, остановился. Дверца со стороны пассажира широко распахнулась, едва ли не стукнув по крылу. Оскар прошлепал к ней и забрался внутрь. Водителем был плюгавый мужичок с выпученными глазами, которые смотрели на попутчика нехорошим жабьим взглядом. Шофер буркнул:
– Придерживай дверь! – и принялся дергать палку, торчавшую из пола. Оскар с некоторым трудом вспомнил, что такая штука называлась «рычаг переключения передач», а ставили его на автомобили лет сорок назад. Сцепляющиеся шестеренки натужно заскрипели, и грузовик двинулся вперед. Из разбитого лобового стекла па Оскара хлынули потоки мокрого воздуха.
– Да! – вдруг встрепенулся мужчина. – А деньги? Давай деньги, или высажу!
– Докуда ты меня довезешь?
– До Шомбатхели.
– Тогда держи серебряный четвертак. Приедем – получишь еще один.
Водитель
– В Шомбатхели есть железная дорога? Ответ последовал не сразу.
– Угу. Но гражданских по ней не возят. Только военные грузы или правительственных людей.
Всякие признаки жизни за окном исчезли в пелене дождя. Создавалось впечатление, что дорога идет через пустыню. Машина вдруг задергалась, понемногу замедляя движение, пока не остановилась совсем. Водитель хрюкнул и сполз со своего кресла наружу, в дождь. Ну вот! Эта дребезжащая таратайка сломалась, не успев отъехать от города и пяти километров! Оскар сжал зубы и кулаки, пытаясь подавить нахлынувшую волну гнева. Снаружи послышались вопли, похожие на крики осла. Плюгавый шофер неловко подпрыгивал где-то у заднего колеса.
– Попался-я!! – с трудом можно было различить в этих звуках. Оскар недоуменно нахмурился:
– Что ты орешь, парень?
Сзади донеслось еле слышное бульканье.
– Бм-мум! Ты сейчас поджаришься, заграничный ублюдок, а я потом выгребу из золы твои денежки!
Ну и наглец! Скорее всего, мужичок просто сумасшедший – он думает, будто жертва будет сгорать ему на радость. Оскар не спеша вытащил пистолет и попытался вылезти через дверь. Вот именно – попытался! Что-то крепко держало его на кресле, не давая двинуться ни на сантиметр.
– Что? Задергался? – радостно завопил проклятый мадьяр, глядя, как судорожные рывки пленника качают дряхлый грузовик. – Ничего не выйдет, ублюдочная вонючка! В сиденье-то был мешочек с клеем. Ты сел, а он через дырочки выдавился! Хороший клей, он что хочешь клеит.
– Эй, подожди! – испуганно крикнул Оскар. – Зачем же ты жжешь машину? Возьми деньги и отпусти меня. Шофер визгливо рассмеялся:
– А ты потом меня найдешь и пу-пух! Нету бедного Ковача. Не пойдет… А машина… Машина государственная, пускай горит. Ей давно уж пора на покой.
Невыносимо долго возился этот мерзкий Ковач со спичками, заставляя Оскара дрожать от страха и безысходности. Так глупо! Умирать сейчас и здесь, преодолев столько трудностей и опасностей. Он замолотил ногами и немного сполз вниз. Воротник заскреб по затылку, и он вдруг почувствовал волну жара: как он мог быть таким придурком! Страх быстро исчез, уступив место дикой злобе.
Оскар живо выскользнул из плаща и очутился снаружи. Не спеша он обошел машину сзади, где у левого колеса согнулся шофер, который безуспешно пытался разжечь отсыревшие спички. От его скрюченного тельца к баку вилась грязная веревочка, благоухавшая соляркой. Левый Оскаров ботинок с чмоканьем впился в узкую спину и опрокинул противника на асфальт, лицом прямо в лужу. На желтой курточке остался грязный тупоносый след, оставленный разящей подошвой. Мадьяр, не вставая, быстро повернулся и сел, ошарашено смаргивая мутные капли с ресниц.
– У-уу! – промычал он. – Ты! Т-ты хочешь убить меня?
– А по-твоему, я должен угостить тебя чаем с ромом, чтобы ты, не дай бог, не простыл? Может, помочь с огоньком?
Шофер сник и захныкал, невнятно бормоча что-то о детях.
– А ты о моих подумал? – Оскар взял его за шиворот и поволок к кабине. – Тебе повезло, мадьярский недоносок. Я и так уже убил чересчур много людей, чтобы мараться еще таким никчемным типом, как ты.
Он поставил переставшего хныкать шофера на ноги, прислонив его спиной к дверке, О1вел руку с пистолетом к левому плечу и несильно стукнул торцом рукоятки по губам венгра. Тот резко отдернул голову, стукнулся макушкой о стекло, а потом заревел, как маленький ребенок. Кровь, смешиваясь с дождем и слезами, капала на курточку. Оскар отвернулся с гримасой отвращения на лице.